Глава тринадцатая. Дипломатия в годы Первой Мировой войны. Станислав ЧернявскийДипломатия России. Опыт Первой мировой войны

1) Дипломатия великих держав накануне войны

Итак, как уже было сказано, накануне войны в Европе сложились две противостоящие друг другу коалиции - Антанта и Центральные державы . При этом положение этих двух коалиций было весьма различным.

К 1914 г. Центральные державы, возглавляемые Германией , достигли, по всей видимости, пика своего могущества. Ось Берлин-Вена сохраняла военно-экономическое преобладание над своими континентальными соперниками, Россией и Францией. Отдавая себе отчет в мощи германского колосса, Париж и Петербург были готовы идти на уступки Берлину - и на Ближнем Востоке, и в Марокко. Однако был и предел, дальше которого русские и французы отступать были не готовы, и в Берлине и в Вене поняли это слишком поздно.

Германские и (особенно) австро-венгерские правящие круги отдавали себе отчет в том, что время работает против Центральных держав. Но в Берлине далеко не все были в восторге от той авантюры, в которую Германия оказалась втянутой благодаря политике своего младшего партнера, который к тому же (в Берлине на сей счет не было особых сомнений) разваливался на части. Однако верх взяли соображения о том, что если уж дело дойдет до войны, то, по словам Бетмана-Гольвега, пусть уж она разразиться сейчас, чем через год или два, когда Антанта будет сильнее.

Отсюда - безоглядная поддержка Австро-Венгрии со стороны Германии после сараевского инцидента. 28 июня 1914 г. сербский националист Гаврило Принцип несколькими выстрелами из револьвера убил наследника австро-венгерского престола, эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супругу. Разумеется, Принцип не был террористом-одиночкой - он был активистом сербской националистической организации "Млада Босна", выступавшей за образование т.н. "Великой Сербии", которая должна была включать не только собственно Королевство Сербии, но и ряд других югославянских земель. Большую помощь эта организация получала от высокопоставленных офицеров сербской военной разведки. Есть сведения, что и тогдашний сербский премьер Пашич был проинформирован об этом заговоре. Во всяком случае, австро-венгерская политика на Балканах напрямую сталкивалась с великосербскими притязаниями и, более того, эта политика угрожала независимости Королевства Сербии.

Но не только в Белграде с тревогой следили за агрессивной политикой Вены. Ведь аннексия Сербии (или ее превращение в покорного вассала "лоскутной империи") означала бы, что Центральные державы (через территорию союзной Болгарии и полувассальной Турции) получают возможность установить прямое железнодорожное сообщение Берлин - Багдад (а оттуда уже было недалеко и до Британской Индии, и до Русского Туркестана). Таким образом, утрата Сербией независимости означала бы резкое изменение геостратегической ситуации в мире не в пользу Антанты.

23 июля последовал австрийский ультиматум Сербии. От Белграда фактически требовали согласиться с проведением австрийской карательной акции на сербской территории. Разумеется, это требование, несовместимое с независимостью и суверенитетом Королевства Сербии, было отклонено, хотя ответ Белграда на демарш Вены был выдержан в целом в примирительных тонах. 25 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии и начала мобилизацию. Никто не сомневался в том, что маленькая Сербия в одиночку не устоит против великой державы, и только поддержка России может спасти сербов.

Таким образом, великая держава - Австрия - начала мобилизацию. И здесь уже решающую роль начали играть не соображения политиков и дипломатов, а совсем иные факторы: темпы мобилизации, пропускная способность железных дорог, военные планы генеральных штабов . В ответ на действия Австрии Россия объявила 28 июля о мобилизации Одесского, Киевского, Московского и Казанского военных округов. Проблема, однако, состояла в том, у России не было планов частичной мобилизации, только против Австро-Венгрии. Был лишь план всеобщей мобилизации - и в Берлине это хорошо знали. А русская мобилизация, проведенная до начала германской мобилизации, означала срыв плана Шлиффена - единственного немецкого плана на случай большой войны в Европе.

Отсюда - ультимативное требование Германии о немедленном прекращении военных приготовлений России. В своей телеграмме на имя Николая II от 29 июля Вильгельм II писал: "Действия Австрии должны рассматриваться как преследующие цель добиться полной гарантии, что сербские обещания претворятся в реальные факты. Это мое мнение основывается на заявлении австрийского кабинета, что Австрия не стремится к каким-либо территориальным авоеваниям за счет Сербии. Поэтому я считаю вполне возможным для России остаться зрителем австро-сербского конфликта, не вовлекая Европу в самую ужасную войну, какую ей когда-либо приходилось видеть Конечно, военные приготовления со стороны России, которые могли бы рассматриваться Австрией как угроза, ускорили бы катастрофу" (Мировые войны ХХ века. В четырех книгах. Книга 2. Первая мировая война. Документы и материалы. - М.: Наука, 2002. - С. 69).

В Берлине были уверены, что Россия уступит. Эта уверенность была основана на убеждении в том, что Англия предпочтет не вмешиваться в разгорающийся на континенте конфликт - а Россия и Франция сами по себе, без британской помощи, как уже было сказано, были намного слабее Центральных держав.

30 июля 1914 г. в России была объявлена всеобщая мобилизация. Николай II колебался и даже отменил было это решение, но под давлением со стороны начальника генерального штаба Янушкевича и министра иностранных дел Сазонова был вынужден уступить. На другой день Вильгельм послал Николаю телеграмму с просьбой приостановить мобилизацию, обещая свое посредничество в конфликте между Россией и Австрией, угрожая в противном случае объявить всеобщую мобилизацию в Германии. В ответной телеграмме Николай II выразил надежду на то, что мобилизация в России и Германии "не означают войны". Увы, это было не так! Военные планы Берлина (т.е. "план Шлиффена") требовали немедленного нападения на Францию, прежде чем будет завершена мобилизация в России. 1 августа Германия объявила, в свою очередь, всеобщую мобилизацию, а вечером того же дня немецкий посол в Петербурге вручил Сазонову ноту об объявлении Германией войны России.

И только в конце июля - начале августа Вильгельм и его окружение начали с ужасом понимать, у края какой пропасти они все оказались. 29 июля министр иностранных дел Великобритании Э. Грей заявил германскому послу в Лондоне князю Лихновски, что, если в конфликт будет втянута и Франция, то британское правительство, "может быть, вынуждено будет принять немедленные решения", и "если война вспыхнет, то это будет величайшая катастрофа, которую когда-либо видел мир".

Вильгельм II был вне себя от ярости; телеграмма от Лихновски с изложением его беседы с Греем испещрена его пометками, вроде "Совершенно неслыханный образчик английского лицемерия!", "Гнусный обманщик!" (это - о Грее), "Какая мефистофельская гнусность! Чисто по-английски!". А на что, собственно, рассчитывал германский кайзер? На то, что Лондон спокойно позволит Германии раздавить Францию и Россию?

Между тем в тот же день, когда Германия объявила войну России, т.е. 1 августа 1914 г., из Лондона начали приходить, казалось, весьма успокоительные известия: посол Лихновски сообщил, со ссылкой на личного секретаря Э. Грея В. Тирреля, будто Англия готова сохранить нейтралитет в предстоящей войне и даже обеспечить нейтралитет Франции - если только Германия не нападет на Францию. Эта депеша из Лондона вызвала радостное возбуждение у германской правящей верхушки: вместо войны на два фронта с неясными перспективами - война против одной России, которая, конечно же, не устоит против германского натиска! Начальник генерального штаба Мольтке-мл. получил приказ - всеми войсками двинуться на Восток. И тут племянник великого Мольтке четко дал понять "Его Императорскому Величеству", что с началом войны реальная власть в стране принадлежит уже не Гогенцоллернам, а военным. Он отказался выполнять этот приказ Вильгельма на том основании, что он противоречит планам генштаба (т.е. все тому же самому "плану Шлиффена"), а изменить эти планы в короткий срок не представляется возможным. В конечном счете кайзер был вынужден уступить, и германские войска получили приказ выдвигаться к французской границе.

3 августа германские войска - в точном соответствии с "планом Шлиффена" - без объявления войны вторглись в Бельгию (под смехотворным предлогом о том, будто Франция собирается-де ввести свои войска на территорию королевства). В тот же день война была объявлена Франции (опять же под надуманным предлогом, будто французы вторглись на немецкую территорию). Германский статс-секретарь по иностранным делам фон Ягов 4 августа поручил князю Лихновски "развеять недоверие, которое может существовать у британского правительства относительно наших намерений" в Бельгии, пообещав, будто немцы не будут аннексировать бельгийской территории. Разумеется, в этих условиях не приходилось рассчитывать всерьез на сохранение британского нейтралитета в начавшейся войне. В тот же день, 4 августа, князь Лихновски был вызван в британский Форин Оффис. Там с ним беседовали в совершенно другом тоне - уже без дипломатических недомолвок. Грей заявил Лихновски, что если до 24.00 4 августа германские войска не будут выведены из Бельгии, Великобритания будет считать себя в состоянии войны с Германией.

Что касается Англии и Франции, то эти державы не имели никакого желания вступать в схватку из-за совершенно чуждых им Балкан. Проблема, однако, в том, что конфликт на Балканах, как уже было сказано, был лишь предлогом, и ничем иным. Достаточно сказать, что военные действия на русско-австрийском фронте начались лишь 12 августа, когда в Бельгии уже шли ожесточенные бои между немецкими и бельгийскими войсками...

Англию и Францию втянули в войну, потому что этого требовал план Шлиффена, предусматривавший оккупацию Бельгии и разгром Франции. Тем самым Германия обрекла себя на завоевательную войну против западных держав, в которой она не могла не потерпеть поражения.

Вот что пишет об этом Тейлор: Немцы жаловались, что в 1914 году войну не удалось локализовать; но этому помешала стратегия Шлиффена. Он не желал довольствоваться ничем, кроме полной победы, и тем самым обрек Германию на полное поражение (Тэйлор А.Дж.П. Борьба за господство в Европе. 1848-1918. М.: Издательство иностранной литературы, 1958. - С. 530).

1. Отношения в лагере Антанты

Война приобрела тотальный характер, который был совершенно немыслим в предшествовавшие эпохи. Для европейского концерта была присуща тенденция к ограничению политический целей великих держав во время войны: державы могли стремиться к улучшению своего положения, но не к полному уничтожению своих противников - именно в этом видели отцы-основатели Венской системы, наученные горьким опытом наполеоновских войн, залог политической стабильности в Европе. Вот почему в период после 1815 г. европейский концерт сохранял стабильный состав, несмотря на все войны и революции.

И только в ходе первой мировой войны - впервые со времен Наполеона - враждебные коалиции начали ставить решительные цели, предусматривавшие уничтожение своих соперников в качестве великих держав. А там, где решительные цели - там и решительные средства. Десятки миллионов были поставлены под ружье, экономика была переведена на военные рельсы, вся жизнь воюющих стран была подчинена одной цели - победе. Впервые - со времен войн французской революции - значительную роль в вооруженной борьбе начал играть идеологический фактор . Так, например, Антанта провозгласила своей целью борьбу за цивилизацию , против прусского милитаризма ; в свою очередь, Германия объявила о борьбе за культуру . В любом случае, однако, наличие идеологического фактора вело к повышению ожесточенности борьбы; сторонам было трудно согласиться на что-либо меньшее, чем на полную победу.

Не менее решительные цели ставила перед собой и дипломатия Антанты и Центральных держав.

Три великие европейские державы - Англия, Россия, Франция, - вступившие в июле-августе 1914 г. в борьбу против общего врага, не имели на момент начала военных действий даже союзного договора. Союзными обязательствами, как известно, были связаны лишь Россия и Франция (с 1890-х гг.); что касается Англии, то у последней не было ровным счетом никакого письменного договора, обязывающего ее вступить в войну совместно с Россией и Францией - и именно это последнее обстоятельство, как представляется, во многом и ввело Берлин в заблуждение относительно намерений "туманного Альбиона".

5 сентября было подписано англо-франко-российское соглашение, в соответствии с которым три державы брали на себя обязательство вести войну до победного конца и не заключать сепаратного мира. Тем не менее, несмотря на соглашение от 5 сентября 1914 г., Англия, Россия и Франция не раскрывали друг другу своей стратегии и не пытались координировать свои действия. Между союзниками сохранялись серьезные разногласия и взаимные подозрения. Так, например, Париж и Петербург подозревали друг друга в тайных намерениях заключить сепаратный мир. Основания для таких подозрений были - царская камарилья была настроена исключительно германофильски; что касается французского и британского общественного мнения, то там были традиционно сильны русофобские настроения.

Неудивительно, что серьезные разногласия между союзниками вызывали планы послевоенного устройства Европы. Так, например, требования Петербурга о разделе Оттоманской Порты (нота Сазонова от 4 марта 1915 г.) вызвали в Париже призрак Николая I. Во Франции полагали, что, в то время как Франция выносит главную тяжесть борьбы с Германией, Россия и Англия будут делить Турцию - а Франция останется ни с чем. И только 10 апреля французы неохотно согласились с тем, что Проливы вместе с прилегающей к ним территорией будут включены в состав Российской Империи - "при условии (как говорилось во французской ноте), что война будет доведена до победного конца и что Франция и Англия осуществят свои цели на Востоке, равно как и в других местах".

Что же это были за "цели"? В январе 1916 г. было заключено соглашение Сайкс-Пико , по которому Сирия после окончания войны должна была стать французской, а Месопотамия - британской колонией. Для того чтобы добиться согласия Петербурга на это соглашение, Петербургу пообещали Армению и Курдистан. Разумеется, все эти грязные циничные сделки заключались в тайне; в своих публичных заявлениях лидеры Антанты рассуждали о "демократии", "борьбе против милитаризма", "праве народов" и тому подобной чепухе.

Наряду с планами новых территориальных захватов, Антанта была озабочена расширением круга союзников. 1914 год показал, что война будет долгой, и уже к декабрю 1914 г. Россия уведомила своих союзников об истощении запасов, подготовленных к войне. Особенно тревожным было истощение предвоенных запасов снарядов : расход снарядов оказался в 10 раз большим, чем полагали военные перед войной. Слабая и плохо организованная российская промышленность оказалась не в состоянии снабдить армию снарядами, а царская бюрократия показала полную неспособность обеспечить мобилизацию сил страны для обороны.

Отсюда - стремление союзников по Антанте привлечь к своей коалиции возможно большее число стран, с тем чтобы компенсировать слабость русского союзника. Важнейшим дипломатическим успехом Антанты в 1915 г. было вступление в войну с Центральными державами Италии (никто тогда не знал, что дипломатические триумфы, вроде вступления в войну Италии и Румынии на стороне Антанты чреваты военными неудачами).

Ведь у всех этих малых европейских держав реальные военные возможности находились в обратной пропорции к их аннексионистским притязаниям. В частности, Италия требовала Трентино (Тироль), Триест, Валону, острова Сасено, Далматинское побережье с его островами, колониальные уступки в Африке, образование в центральной Албании автономного княжества со столицей в Дураццо ну и, наконец, заем в сумме 50 млн. ф. ст. И все это при условии того, что Россия не ослабит своего нажима на галицийском фронте, а англо-французский флот поможет в борьбе против австрийского флота!

Проблема заключалась даже не столько в необъятности итальянских аппетитов (при весьма умеренных военных возможностях Италии, которые ни для кого не были секретом). Претензии Италии на земли, заселенные южными славянами, были неприемлемы для России союзницы Сербии.

Этот торг вокруг вступления Италии в войну не был, разумеется, секретом для Берлина и Вены, и там постарались пойти на уступки Италии, чтобы избежать ее перехода на сторону Антанты. 8 марта 1915 г. в Вене на коронном совете было принято решение о предоставлении Италии территориальных уступок даже за счет собственных владений Габсбургов. В этих условиях Россия была вынуждена согласиться на передачу Италии значительной части населенной славянами Далмации. Таким образом, Антанта удовлетворила все претензии итальянского империализма, и 26 апреля 1915 г. был, наконец, подписан в Лондоне договор между Римом и державами Антанты, а 3 мая Италия расторгла договор о Тройственном союзе.

Бюлов заставил (9 мая) австрийского посла подписать заявление, в котором говорилось, что Австро-Венгрия готова уступить Италии Тироль, Градиску, западный берег Изонцо, сделать Триест вольным городом, признать суверенитет Италии над Валоной и заявить о своей незаинтересованности в Албании. Однако было поздно Антанта сумела развернуть в Италии шовинистическую кампанию за вступление Италии в войну, возглавленную дАннунцио и Муссолини, в результате чего итальянский парламент предоставил правительству чрезвычайные полномочия (20 мая 1915 г.), а 23 мая Италия объявила войну Австро-Венгрии.

Как показали, однако, дальнейшие события, участие Италии в войне не принесло особого облегчения Антанте напротив, возник новый фронт, который также надо было удерживать любой ценой особенно после катастрофы под Капоретто (ноябрь 1917 г.). В то же время при сложившемся соотношении сил выступление Италии на стороне Центральных держав было маловероятно, ввиду господства в Средиземном море англо-французского флота и экономической зависимости Италии от Антанты. Видимо, наиболее выгодным решением для Лондона и Парижа был бы нейтралитет Италии , но понять это в напряженной атмосфере 1915 г. было трудно.

Точно так же правительствам Антанты было трудно понять, что Румыния принесет гораздо больше пользы, оставаясь нейтральной. Увы, за вступлением Румынии в войну (28 августа 1916 г., т.е. после Брусиловского прорыва , когда, казалось, дни Австро-Венгрии сочтены) последовал ее молниеносный разгром (ноябрь-декабрь 1916 г.), после чего России пришлось выделить войска еще и для румынского фронта.

По мнению Тейлора, Союз с Румынией был последней попыткой государственных деятелей Антанты вовлечь в войну малую державу. События все еще ничему их не научили. Они по-прежнему стремились лишь к случайному пополнению людских резервов и не понимали, что война превратилась в конфликт исключительно между великими державами. Всякий союз с малой страной означал для них дополнительное бремя, а отнюдь не приобретение Секрет успеха Германии пока он длился состоял в том, что у нее было меньше союзников и обращалась она с ними, как с подчиненными (Тэйлор А.Дж.П. Борьба за господство в Европе. 1848-1918. М.: Издательство иностранной литературы, 1958. - С. 552).

Но не только привлечением союзников занимались державы Антанты: важнейшей проблемой для них оставалась координация усилий. Ведь Англия, Франция и Россия были разделены не только неприступным барьером Центральных держав; совершенно различным было их экономическое, общественно-политическое и военно-стратегическое положение. Соответственно, различным был и подход этих трех держав к союзной стратегии.

На территорию Англии не вторгались германские войска, поэтому Лондон мог спокойно придерживаться своей стратегии изнурения Германии за счет морской блокады, привлечения новых союзников, постепенного наращивания мощи союзных армий и флотов. И вообще, Лондон крайне осторожно относился к планам радикального ослабления Германии после победы. Там хотели бы уничтожить германский флот и разделить немецкие колонии, однако передавать левый берег Рейна французам англичане не хотели; скорее, они были готовы присоединить прирейнские области Германии к Бельгии и Люксембургу.

Иная ситуация была у Франции, значительная часть экономического потенциала которой была утрачена в результате германской оккупации. Отсюда стремление добиться скорейшего сокрушения немецкой мощи. При этом Париж хотел бы нанести Германии такой удар, чтобы она никогда уже не оправилась. Вот почему французы требовали создания на левом берегу Рейна буферной зоны под своим неограниченным влиянием (возврат Эльзаса и Лотарингии Франции считался делом решенным).

Но особенно трудным было, однако, положение России . Если Англия и Франция могли прийти на помощь друг другу (и, что может быть, было еще более существенным, воспользоваться колоссальным американским экономическим потенциалом), то в случае с Россией это исключалось. С началом войны невозможным стало морское сообщение по Балтийскому морю, а с вступлением Турции в войну на стороне Центральных держав (1 ноября 1914 г.) и по Черному. Тем самым исключалось регулярное и надежное снабжение России военными материалами, а без этого российская армия оказывалась в отчаянном положении российская промышленность была явно не в состоянии обеспечить снабжение войск, особенно снарядами. Вот почему Тейлор, например, считает вступление Турции в войну таким же решающим событием в европейской истории, что и битва на Марне: если поражение на Марне означало срыв блицкрига и затяжную войну, в которой Германия не могла не проиграть, то присоединение Турции к Четверному союзу (октябрь - ноябрь 1914 г.) исключало нормальное снабжение русской армии. Снарядный голод начал сказываться уже в конце 1914 г.; а в 1915 г. русские потерпели ряд тяжелых поражений из-за нехватки снарядов и тяжелой артиллерии. Правда, определенное количество военных материалов союзники поставляли через Мурманск и Архангельск, но из-за трудностей с транспортом многие из этих материалов так там и застряли, не дойдя до фронта. Так, например, в 1915 г. союзники поставили России лишь 1,2 млн. снарядов - меньше 1/6 ежемесячного производства снарядов Германией. Не меньшее значение имела и финансовая зависимость России от ее западных союзников. Уже 5 февраля 1915 г. союзники открыли России кредит на сумму в 50 млн. ф. ст. 30 сентября 1915 г. Россия получила новый заем от своего английского союзника на сумму в 300 млн. ф. ст. (3 млрд. руб.). 4 октября 1915 г. было подписано соглашение о предоставлении России кредита Францией на сумму в 562 млн. руб. 27 октября 1916 г. было подписано новое англо-русское соглашение о кредитах, по которому Россия получала еще 150 млн. ф. ст. Наконец, США предоставили России кредитов на сумму в 250 млн. руб. Таким образом, всего за время первой мировой войны внешний долг России вырос примерно на 6 млрд. руб. Фактически это означало утрату не только финансово-экономической, но и военно-политической независимости страны.

Каковы же были последствия относительного ослабления позиций России в рамках Антанты? Во-первых, Россия (как, впрочем, и Франция) была вынуждена согласиться с тем, что российские закупки в США должны идти под британским контролем и через британское посредничество.

Во-вторых, России приходилось расплачиваться за западные кредиты кровью своих солдат. Так было в ходе неподготовленного русского наступления в Восточной Пруссии в августе 1914 г.; так было и в дальнейшем - когда брусиловский прорыв помог ослабить германский натиск на Верден; да и необходимость посылки русских бригад на западный фронт также обуславливалась экономической зависимостью России.

Союзнические конференции (Шантильи, ноябрь 1916 г. и Петроград, январь-февраль 1917 г.) не дали царскому правительству ничего конкретного, кроме посулов на будущее; в обмен на эти посулы от измученной России требовали уже весной 1917 г. перехода в решительное наступление.

Правда, в феврале-марте 1917 г. наметилось сближение позиций Петрограда и Парижа по вопросу о разделе шкуры неубитого медведя. Россия выразила готовность поддержать Францию в ее претензиях на Эльзас-Лотарингию и Саарский угольный бассейн; остальные же германские земли на левом берегу Рейна должны были составить "автономное и нейтрализованное государство", которое должно будет занято французскими войсками вплоть до выполнения Германией и ее союзниками всех требований будущего мирного договора. В ответ на это Париж признавал англо-русское соглашение о Константинополе и проливах, а также "свободу" России в определении ее западных границ (т.е. образование "целокупной Польши" под скипетром русского царя). Разумеется, эта сделка вызвала недовольство Лондона, который не желал столь значительного усиления Франции и ослабления Германии.

Революция в России вызвала прогрессирующее ослабление России и, следовательно, ослабление ее позиций в Антанте. Резко сократился объем кредитов Временному правительству; целый ряд дипломатических вопросов (итальянские притязания на Смирну; греческий вопрос) решались без консультации с Петроградом. Фактически осенью 1917 г. начался раздел России на сферы влияния ее союзников по Антанте: так, США на себя брали реорганизацию железных дорог, Англия - морской транспорт, а Франция - армию. 23 декабря 1917 г., т.е. уже после большевистского переворота, было заключено секретное франко-британское соглашение о разделе "зон действия" (т.е. сфер влияния) в России на случай ее выхода из войны. В соответствии с соглашением к французской "зоне ответственности" были отнесены Бессарабия, Украина и Крым, а к британской - Кавказ, Кубань и Дон.

На всем протяжении войны Англия и Франция опасались, что Россия может заключить сепаратный мир с немцами. Активная поддержка февральского переворота со стороны английского и французского послов в Петрограде и объяснялась, кстати, опасениями по поводу германофильских настроений в камарилье (Штюрмер, Распутин, Протопопов). Но сепаратный мир все же был заключен - большевиками в Брест-Литовске .

Победившая в октябре 1917 г. в России большевистская партия исходила, как известно, из того, что октябрьский переворот - это всего лишь первая фаза мировой пролетарской революции, которая в итоге должна образовать "Земношарую Республику Советов". Победа же мировой пролетарской революции, как считали марксисты, приведет к прекращению всех войн и вообще всякого угнетения народов.

Отсюда - "Декрет о мире", принятый II Всероссийским съездом советов в ночь с 25 на 26 октября, и содержащиеся в нем предложения "всем воюющим народам и их правительствам" немедленно установить "демократический мир без аннексий и контрибуций".

Увы, надежды на "сознательность" "пролетариев всех стран" оказались несостоятельными, и Совету Народных Комиссаров пришлось вести сепаратные переговоры в Брест-Литовске с Германией и Австрией в крайне неблагоприятных обстоятельствах: в условиях уже фактически начавшейся в России гражданской войны, распада страны (и, в частности, отделения Украины) и нежелания Антанты иметь дело с большевистским режимом.

Характеристика того режима, который установился в России после 25 октября (7 ноября) 1917 г., не является предметом данной лекции. Тем не менее следует подчеркнуть: при всей тоталитарности и репрессивности данного режима его руководители всегда считались с массовыми настроениями, в ряде случаев просто идя на поводу у масс (и в этом смысле представляется удачным определение российского историка, академика Н.А. Сахарова - "народный тоталитаризм" ). Особенно приходилось считаться с настроениями массы на начальном этапе функционирования коммунистического режима в России, когда сам этот режим был еще крайне слаб и неустойчив. В этом смысле Брестский мир - это следствие совершенно трезвого и объективного признания того простого факта, что народ воевать не желает, и в России в конце 1917 - начале 1918 г. не было такой силы, которая могла бы заставить его воевать - "за Бога, Царя и Отечество" или "за Мировую Революцию" (и уж тем более - "за выполнение наших обязательств перед союзниками", "за Босфор и Дарданеллы" и т.п.).

Армия разваливалась на глазах; к концу 1917 г. русская армия перестала быть сколь бы то ни было боеспособной силой ("боеспособность" т.н. красногвардейцев и "революционных матросов" ярко проявилась в феврале 1918 г., когда вся эта сволочь бежала от одного вида наступавших немецких и австрийских войск). Фактически на момент заключения брестского мира, если верить красноречивому признанию Л.Д. Троцкого, у советского правительства "не было ни одного боеспособного батальона". В этих условиях любое (а не только большевистское) российское правительство было бы вынуждено пойти на сепаратный мир с немцами.

Эта крайне неблагоприятная ситуация была усугублена расколом в советском руководстве и в большевистской партии: верхушка партии левых эсеров и многие большевики выступали за "революционную войну" с "германским империализмом". Все эти обстоятельства предопределили крайне тяжелые условия брестского мира и, кроме того, разрыв с Антантой после его заключения.

1. Отношения в Четверном союзе

Поскольку соотношение сил между Германией и ее союзниками (даже Австро-Венгрией!) было совершенно несопоставимым, все они находились в очень высокой степени зависимости от Берлина, о чем свидетельствует, в частности, вышеупомянутый инцидент с попыткой канцлера Бетман-Гольвега не допустить вступления Италии в войну за счет территориальных уступок со стороны Австрии. Тем не менее, по мере осложнения положения Центральных держав, нарастали противоречия и в Четверном союзе.

По мере усиления британской морской блокады нарастали экономические трудности Германии и ее союзников. Списки товаров, объявленных Антантой "военной контрабандой", постоянно росли. Особенно осложнилось положение Германии после вступления в войну Италии. Экономические же ресурсы Центральных держав и оккупированных ими территорий были быстро истощены.

Первыми взбунтовались австрийцы. Уже 14 августа 1918 г. император Карл заявил Вильгельму о необходимости начала переговоров с Антантой, поскольку новой военной зимы Австро-Венгрия не выдержит. Ровно месяц спустя министр иностранных дел Австро-Венгрии граф Буриан выступил с нотой о созыве конференции для обсуждения вопроса о мире. Это предложение, как известно, было отвергнуто Антантой.

А уже на следующий день началось наступление войск Антанты на Салоникском фронте. Это наступление привело к полному развалу болгарской армии и краху режима Фердинанда Кобургского. По условиям подписанного 29 сентября в Салониках перемирия болгарские части должны были немедленно покинуть греческие и сербские территории. Болгарская армия подлежала демобилизации, а союзники по Антанте могли занять любые болгарские стратегические пункты.

Это был страшный удар по Четверному союзу. Правда, в военном отношении болгарская армия не представляла особой ценности, однако высвободившиеся войска могли нанести удар в тыл разваливавшейся на части Австро-Венгрии. Прекрасно отдавая себе отчет в том, что "игра проиграна", германское верховное правительство настаивало на немедленном начале переговоров о мире. Это предложение последовало 4 октября от нового правительства, которое возглавил принц Макс Баденский, слывший либералом и англофилом.

Однако это предложение пало на весьма неподготовленную почву. Союзники не торопились начинать переговоры, предпочитая наблюдать прогрессирующий развал Четверного союза. В октябре перестала существовать "лоскутная монархия": Чехословакия и Венгрия объявили о своей полной независимости. Австрийская армия покидала фронт. 3 ноября окончательно сдались Австрия и Венгрия. Армия империи расформировывалась. Южная граница Германии становилась совершенно открытой, а ее положение - совершенно безнадежным.

Как известно, Антанта в полной мере (в Компьене и Версале) воспользовалась этим безнадежным положением поверженного врага. В этой связи следует подчеркнуть, что германская дипломатия несет немалую долю ответственности за крайнее ожесточение ее врагов, которые фактически принудили немцев к полной капитуляции.

Ведь на протяжении всей войны немцы выдвигали совершенно неприемлемые для Антанты предложения о послевоенном мире. Чего стоили, например, условия мира предложенные Германией от 31 января 1917 г.! Германия требовала такие колониальные владения, которые соответствовали бы численности ее населения и ее экономическим интересам. Оккупированные области Бельгии и Франции Германия соглашалась освободить, но при условии "исправления границ" (с учетом немецких интересов), а также денежной компенсации. А 5 ноября 1916 г. Германия и Австро-Венгрия издали декларацию о создании "независимой" Польши, но только из польских губерний, отвоеванных у России.

На самом деле захватнические планы Центральных держав шли еще дальше; предполагалось радикально ослабить Францию, превратить Бельгию в зависимое государство, оттеснить Россию на восток.

Вообще-то главной целью немцев в войне было создание т.н. "Срединной Европы", которая охватывала бы Австро-Венгрию, Францию, Бельгию, Голландию, Данию, Польшу а, возможно, также Италию, Швецию и Норвегию, и являлась бы фактически экономическим союзом под немецким господством. Таким образом, это был своего рода прообраз современного Европейского союза! И если бы немцы действовали в начале ХХ в. так же, как и в конце, т.е. методами экономической экспансии, а не "железом и кровью", очень может быть, что Евросоюз стал бы реальностью столетие тому назад! Увы, история не знает сослагательного наклонения

В любом случае, непомерные немецкие аппетиты свидетельствовали о том, что Берлин не собирается идти на какие-либо компромиссы. Ведь еще 1 августа 1918 г. (!) канцлер Вильгельм публично объявил, что самое страшное уже позади, и победа - не за горами. И поэтому внезапная просьба германского правительства о мире (5 октября 1918 г.), да еще на основе 14 пунктов Вильсона, произвела в Германии ошеломляющее впечатление. Можно себе представить степень доверия немцев к собственному правительству после этого заявления Но еще меньше доверяли Берлину союзники по Антанте, которые в каждой мирном зондаже Центральных держав видели провокацию и подвох.

4) США вступают в войну

Итак, начало 1917 г. характеризовалось (а) взаимным истощением воюющих сторон и (b) ростом экономической зависимости Антанты от Америки. Мы уже приводили данные о степени зависимости Англии, Франции и (в меньшей степени) России от американских поставок, составивших на начало 1917 г. от 3 до 5 миллиардов долларов. Вряд ли без американского продовольствия, хлопка, металлов, транспортных средств, оборудования, снарядов Англия и Франция смогли бы выстоять на протяжении этих двух с половиной лет и даже добиться к началу 1917 г. некоторого военно-экономического превосходства над Германией и ее союзниками.

А поскольку политика это концентрированное выражение экономики (Ленин), то роль Соединенных Штатов в воюющем мире становилась все более весомой и все более проантантовской. В самом деле, могло ли быть иначе, если английская морская блокада переориентировала американские торгово-экономические связи с Европой исключительно на Антанту? А вложив в Антанту миллиарды долларов, Соединенные Штаты не были готовы допустить ее гибели.

Постепенный дрейф США в сторону Антанты стал заметен еще в 1915 г. Правда, еще в 1914 г. настроения в Соединенных Штатах начали постепенно меняться не в пользу Германии; и этому изрядно помогли не только успехи британской пропаганды, но и зверства германской военщины в Бельгии (в частности, разрушение немцами старинного университетского города Лувена).

Однако серьезные сдвиги на политическом уровне начали проявляться лишь в 1915 г. В этом году, с одной стороны, Вашингтон фактически смирился (после нескольких вялых протестов) с британской морской блокадой Германии и Центральных держав, а с другой выступил решительно против германской подводной войны. Этот сдвиг в пользу Антанты был неслучаен; еще до войны объем торговли США с Антантой в 10 раз превышал аналогичный показатель для Центральных держав.

Поэтому для официального Вашингтона потопление английского лайнера Лузитания с 128 американцами на борту было удобным предлогом для дальнейшего охлаждения американо-германских настроений. Истинной же причиной поворота во внешней политике США, по-видимому, была неудача посреднических усилий Вашингтона в январе-марте 1915 г., направленных на поиск мирного решения мирового кризиса. Поездка полковника Хауза, личного представителя президента Вильсона, в Европу закончилась безрезультатно и во многом ввиду позиции Берлина, который выдвинул совершенно неприемлемые условия своего участия в международной конференции под американским председательством (так, немцы требовали от Франции уплаты репараций, сохранения под своим контролем важнейших объектов в Бельгии, передачи части Бельгийского Конго, и т.д.).

Через год, однако, полковник Хауз возобновил свой дипломатический зондаж, но ни о каком "беспристрастном посредничестве" США не было и речи. В течение января-февраля Хауз апробировал в столицах Антанты свой "план мира", который сводился к выдвижению Вашингтоном предложения о созыве мирной конференции на условиях, одобренных Антантой и неприемлемых для Германии. Если Берлин отвергнет эту инициативу, то тогда США вступят в войну на стороне Антанты. 22 февраля 1916 г. Грей и Хауз даже подписали секретный меморандум о возможном вступлении Соединенных Штатов в войну по просьбе Англии и Франции. Однако этот меморандум не означал, разумеется, что США присоединились к Антанте: Америка должна была вступить в войну и послать свои войска в Европу, чтобы с ней начали считаться как с союзной великой державой. А в 1916 г. об этом не могло быть и речи: в Соединенных Штатах шла предвыборная кампания, и президент Вильсон, учитывая общественные настроения, выступал под антивоенными лозунгами. Да и вообще в США всегда были достаточно сильны прогерманские и антианглийские настроения. Более того, постепенное сближение США с Антантой не исключало наличие серьезных разногласий между сторонами по таким, например, проблемам, как свобода морей или будущее Германии.

После завершения предвыборной кампании, однако, когда о миролюбивой риторике можно было забыть, Вильсон резко активизировал американскую политику на европейском направлении. 18 декабря Вашингтон обратился с нотой к воюющим сторонам с предложением определить свои конкретные цели для будущей мирной конференции. Ответы как с той, так и с другой стороны разрезавших Европу окопов был совершенно безрадостным: и Центральные державы, и Антанта, будучи уверенными в победе, выдвинули совершенно неприемлемые для противоположной стороны предложения. Более того, Берлин заявил, что он готов вести лишь прямые переговоры, без американского посредничества.

Этот дипломатический демарш Вильсона, несомненно, имел преимущественно внутреннего адресата: нужно было продемонстрировать американскому обывателю (он же избиратель) миролюбие официального Вашингтона и совершенную неспособность германского руководства к какому-либо компромиссу. Нужно сказать, что Берлин в конце 1916 - начале 1917 гг. сделал все от него зависящее для того чтобы настроить и американскую элиту, и рядового американца против т.н. прусского милитаризма.

Во-первых, 8 января 1917 г. германское правительство приняло решение начать неограниченную подводную войну.

Во-вторых, германское правительство попыталось создать на территории США разведывательно-диверсионную сеть, целью которой был срыв американских поставок Антанте. Был организован ряд диверсий на американских военных заводах и пароходах. Эти диверсии, разумеется, не могли даже в отдаленной степени повлиять на масштабы американского производства и торговли, но зато они настроили значительную часть американского населения против Германии.

В-третьих, последней каплей, переполнившей чашу терпения американцев, была знаменитая телеграмма Циммермана . В этой телеграмме от 16 января 1917 г. А. Циммерман, статс-секретарь германского МИДа, предлагал германскому послу в Мексике вступить в переговоры с мексиканским правительством с целью побудить последнее напасть на Соединенные Штаты и отторгнуть у них Техас, Нью-Мексико и Аризону. Мексиканскому правительству предлагалось также вовлечь в этот альянс и Японию. По общему мнению историков дипломатии, из всех глупостей, совершенных германской внешней политикой на протяжении первой мировой войны, глупость Циммермана была, бесспорно, самой выдающейся. Последствия перехвата британской радиоразведкой этой телеграммы были во всех отношениях гораздо более тяжелыми, чем перехват немцами русских радиограмм во время сражений за Восточную Пруссию в августе 1914 г.

Теперь даже самые закоренелые англофобы и германофилы в Америке были вынуждены замолчать - вступление Америки в войну на стороне Антанты было предрешено.

Нужно сказать, что в Берлине роковым образом недооценили мощь Соединенных Штатов - и именно этим объясняется неописуемое легкомыслие германской правящей верхушки в ее политике на американском направлении. Так, глава германского военно-морского штаба адмирал фон Хольцендорф писал Гинденбургу: "Если правительство Соединенных Штатов вступит в войну, оно одним махом потеряет источник торгового процветания, который дал Соединенным Штатам нынешнюю растущую политическую значимость. Они стоят лицом к лицу с японской угрозой; они не могут ни причинить нам материального ущерба, ни предоставить материальных преимуществ нашим врагам С другой стороны, я даю гарантию, что подводные лодки приведут нас к победе". (Цит. по: А.И. Уткин. Дипломатия Вудро Вильсона. - М.: Международные отношения, 1989. - С. 130).

Революционные события в России (март 1917 г.) до основания потрясли восточный фронт и поставили под вопрос победу Антанты. В этих условиях развал России, казалось, делал победу Четверного союза более чем вероятным. Между тем победа Германии и ее союзников совершенно не отвечала интересам США, ибо в этом случае решающим образом было бы нарушено не только европейское, но и мировое равновесие. Вступление США в войну становилось, таким образом, неизбежным. Это была величайшая дипломатическая победа Антанты - и, одновременно, величайшее поражение Центральных держав, которое и предопределило их поражение в войне.

5) Выводы.

Итак, первая мировая война завершалась совсем не так, как думали политики, военные и дипломаты. Посрамлены были не только генералы, которые, как всегда, готовились к прошлой войне; посрамлены были и те руководители дипломатий великих держав, которые рассчитывали, как всегда, решить все проблемы в привычном формате "европейского концерта".

Не вышло! Войну не удалось локализовать во времени и пространстве: она стала не только мировой, но и затяжной. На протяжении 4 лет и трех месяцев бойни силы ведущих европейских держав были истощены до предела, и одна из военно-политических группировок, на которые была расколота Европа, а именно Антанта, была вынуждена апеллировать за (сначала) экономической, а (впоследствии) и военно-политической поддержкой к внеевропейской силе - Соединенным Штатам Америки .

Таким образом, именно в ходе первой мировой войны Британия была вынуждена уступить некоторые из своих функций мирового гегемона заокеанской республике. Правда, как мы увидим, в то время США сами не были готовы играть эту роль; после первой мировой войны они предпочтут вернуться к привычной политике изоляционизма. Но уже следующее потрясение Европы, в ходе второй мировой войны, окончательно покончило с американским изоляционизмом: Америка раз и навсегда взяла на себя бремя руководства миром.

1. Выступление Румынии

С самого начала войны в Бухаресте происходила дипломатическая борьба, сходная с той, которая велась в Константинополе, Риме, Софии и Афинах. Обе воюющие группировки старались привлечь Румынию на свою сторону, предлагая ей разнообразные приманки за счёт своих врагов. Союзный договор 1883 г., связывавший Румынию с Тройственным союзом, к началу войны успел потерять почти всякое реальное значение. Он был расшатан румыно-венгерской борьбой в Трансильвании и румынскими притязаниями на эту область Венгрии. Попытки как Вены, так и Берлина воздействовать на Будапешт, чтобы добиться от венгров уступок трансильванским румынам, имели мало успеха. Однако германская дипломатия с самых дней июльского кризиса 1914 г. попыталась помочь делу, подкупив Румынию обещанием отдать ей Бессарабию. Ответ румынского премьера Братиану гласил, что Бессарабию Румынии можно взять лишь в одном случае — если Россия будет серьёзно разбита, так что и Австрия захватит русские земли. В этом случае Румыния могла рассчитывать, что Австро-Венгрия и Германия будут охранять и румынские захваты. В Бухаресте знали, что население Бессарабии отнесётся враждебно к румынским захватчикам, а Россия никогда не примирится с потерей этой территории. Одновременно с Германией и Россия начала соблазнять Румынию: она предлагала ей Трансильванию. Но румынское правительство предпочитало выждать дальнейшего хода военных событий. Воздерживаясь пока от вступления в войну, оно решило на ближайшее время удовольствоваться возможно более выгодной продажей своего нейтралитета. Братиану стремился получить Бессарабию от самой России в качестве платы за этот нейтралитет. Он встретил поддержку в Париже и в Лондоне. Союзники России находили вполне естественным заплатить Румынии за русский счёт. Однако русское правительство отклонило эти домогательства. Больше успеха имел Братиану, запрашивая у Антанты компенсации за счёт Австро-Венгрии. 1 октября 1914 г. было заключено русско-румынское соглашение, по которому Россия гарантировала территориальную целостность Румынии и признавала за ней право на австро-венгерские территории с румынским населением. Румыния могла взять эти территории «в момент, который она сочтёт удобным», Иначе говоря, она могла соблюдать нейтралитет, пока победа русского оружия не доставит ей лёгкой добычи. Румынскому правительству удалось добиться займа на лондонском рынке; это тоже было платой за нейтралитет. Характерно для румынской дипломатки, что Германии также приходилось платить Румынии: и за нейтралитет и за пропуск снаряжения в Турцию.

Весной 1915 г. румыны потребовали у Антанты признания их притязаний на австро-венгерские территории до Прута и Тиссы. Россия и Сербия не соглашались отдать румынам украинские и сербские области. Как раз в это время русское командование просило западных союзников отвлечь немецкие силы с востока, предприняв наступление на Западном фронте. В ответ Англия и Франция советовали России добиться военной помощи Румынии. Для этого они настойчиво рекомендовали пойти ей навстречу. Царское правительство вынуждено было согласиться. Но пока шли русско-румынские переговоры, отступление русской армии побудило Братиану снова уклониться от участия в войне. Он требовал возобновления русского наступления в Галиции ж Буковине. Однако летом и осенью 1915 г. русская армия об этом не могла и думать.

С поворотом военного счастья вновь изменилась и позиция румынского правительства. Неудача немцев под Верденом и грандиозное наступление Брусилова подняли в 1916 г. шансы Антанты.

17 августа 1916 г. был заключён договор между Румынией и четырьмя державами Антанты. Румыния брала обязательство объявить войну Австро-Венгрии. За это ей обещали Трансильванию, часть Буковины и Банат. 28 августа Румыния объявила Австрии войну. Но уже 10 октября в русскую ставку прибыли уполномоченные румынского короля, буквально молившие о помощи. России пришлось взять на себя румынский фронт. Зато союзная Салоникская армия так и не шелохнулась, не оказав румынам какой-либо помощи. Таким образом, полностью оправдалось мнение русского верховного командования, что участие Румынии в войне принесёт России один ущерб.

2. Советская дипломатия

В ночь на 9 ноября (27 октября) 1917 г. II Всероссийский съезд Советов создал Совет Народных Комиссаров. В Петрограде только что закончилось победоносное восстание; в городе слышны были ещё отголоски недавнего сражения, но рабоче-крестьянское правительство уже начало свою деятельность. Приступил к работе и Народный комиссариат иностранных дел. Новая власть сразу же встретилась с резким сопротивлением старого мира: в день образования Совета Народных Комиссаров враги советской власти призвали всех чиновников старого аппарата власти к саботажу. Когда представители Наркоминдела явились в здание Министерства иностранных дел, они застали там только курьеров. Чиновники, предварительно выкрав шифры, бежали из министерства. Здание Министерства иностранных дел на Дворцовой площади было занято красногвардейцами. Они охраняли входы в бронированные комнаты, где в несгораемых шкафах хранились секретные договоры, копии депеш и другие документы. С трудом удалось собрать некоторых сотрудников министерства. Бывший товарищ министра иностранных дел Петряев заявил, что служащие и чиновники министерства не признают нового правительства и работать с ним не желают. Они согласны только охранять министерство и вести текущие дела — о военнопленных, о переводе денег за границу и т. д.

Контрреволюционеры рассчитывали, что большевики, наткнувшись на саботаж чиновников, потерпят крушение. Лидер меньшевиков Церетели цинично заявлял большевикам: «Мы всё же, худо ли, хорошо ли, дернулись 6 месяцев. Если вы продержитесь хотя бы 6 недель, я признаю, что вы были правы».

Но расчёты саботирующих чиновников были построены на песке. Они надеялись, что большевики отнесутся к аппарату власти так же, как все деятели прошлых буржуазно-демократических революций: кое-что уберут, подновят состав чиновников, но оставят в целом старый аппарат. На самом деле советское правительство приступило к слому старой государственной машины. Сопротивление чиновников только ускорило её разрушение.

Приказом, опубликованным 29 (16) ноября, советское правительство уволило чиновников министерства. На следующий день, 30 (17) ноября, был лишён полномочий посол Временного правительства во Франции Маклаков; 9 декабря (26 ноября) были освобождены от своих обязанностей все остальные дипломатические представители свергнутого правительства. Иностранные державы отказались, однако, признать это распоряжение советского правительства; ещё долгое время они продолжали сноситься со старыми посланниками и консулами, предоставляя в их распоряжение значительные суммы.

Советское правительство стало спешно создавать свой собственный аппарат.

Во вновь организуемых народных комиссариатах появились новые люди из сознательных рабочих и солдат. В Наркоминдел явились старые большевики, прошедшие хорошую политическую школу, передовые рабочие завода «Сименс и Шуккерт», революционные моряки. Рабочие и красногвардейцы составили первую группу сотрудников Наркоминдела.

К концу января 1918 г. общее число сотрудников комиссариата достигло 200 человек. Они были полны революционного энтузиазма, но ещё неопытны и мало осведомлены в вопросах дипломатии.

Много трудностей представляли в эти первые дни революции сношения с иностранцами. Европейские правительства отказались признать советскую власть. Официальная связь с дипломатическими представителями Антанты и нейтральных государств прекратилась, но неофициальные сношения продолжались. Прежде всего приходилось выдавать разрешения и визы иностранцам, желающим выехать из Советской России. В это время английское правительство арестовало в Лондоне ряд русских большевиков, желавших выехать в Россию. Советское правительство потребовало их освобождения, а пока прекратило выдачу разрешений на выезд из России английским подданным.

3. Советская дипломатия / Опубликование тайных империалистических договоров

Одной из важнейших задач вновь созданного Наркоминдела являлось опубликование тайных империалистических договоров, согласно решению II съезда Советов. В первом же своём декрете от 8 ноября (26 октября) 1917 г. — о мире — советское правительство, по-новому формулируя свои принципы международных отношений, отказывалось от империалистической тайной дипломатии. «Тайную дипломатию, — гласил декрет, — правительство отменяет, со своей стороны выражая твёрдое намерение вести все переговоры совершенно открыто перед всем народом, приступая немедленно к полному опубликованию тайных договоров, подтверждённых или заключённых правительством помещиков и капиталистов с февраля по 7 ноября (25 октября) 1917 года. Всё содержание этих тайных договоров, поскольку оно направлено, как это в большинстве случаев бывало, к доставлению выгод и привилегий русским помещикам и капиталистам, к удержанию или увеличению аннексий великороссов, правительство объявляет безусловно и немедленно отменённым».

Выполняя это решение съезда, сотрудник Наркоминдела матрос Маркин, погибший впоследствии, в 1918 г., смертью героя на Восточном фронте, приступил к изданию секретных документов. Он вскрыл шкафы в министерстве и нашёл зашифрованную корреспонденцию. Вместе с другими красногвардейцами, сотрудниками Наркоминдела, Маркин просиживал целые ночи, добиваясь расшифрования документов.

В какие-нибудь 5 — 6 недель в свет вышло семь сборников тайных документов. Первоначально они печатались в газетах. Было опубликовано, между прочим, тайное соглашение, заключённое Японией и царской Россией 3 июля (20 июня) 1916 г. По нему договаривающиеся стороны обязывались выступить против всякой третьей державы, пытающейся укрепиться в Китае. Договор имел силу до 1921 г.

В другом сборнике были опубликованы: соглашение, заключённое весной 1916 г. между Великобританией, Фракцией и царским правительством о разделе Турции; тайная конвенция 1916 г., в которой Россия, Франция, Англия и Италия устанавливали плату, подлежащую выдаче Румынии за участие в войне против Германии; документы о балканских войнах; военная конвенция между Францией и Россией 1892 г.; русско-английский секретный договор и конвенция 1907 г. и т. д. В третьем сборнике был опубликован русско-германский договор, подписанный Николаем II и Вильгельмом II в июле 1905 г. при встрече в Финляндии, — так называемый Бьёркский договор, согласно которому обе стороны вступали в оборонительный союз. Немало документов было опубликовано о деятельности в России в 1917 г. послов США, Англии, Франции. Всего было издано свыше 100 договоров и много других дипломатических материалов.

Опубликование тайных документов произвело сильнейшее впечатление во всём мире. Нейтральная пресса их перепечатала. Затем они стали появляться и в прессе воюющих стран. Французская Палата депутатов заслушала специальное сообщение по этому вопросу министра иностранных дел. Рабочие западных стран радостно встретили советские разоблачения. Даже орган австрийской социал-демократии, как известно, занимавшей предательскую позицию во время войны, вынужден был приветствовать опубликование советским правительством тайных договоров царской России, признавая, что они срывают демократическую маску как с империалистов Антанты, так и с австро-германского империализма.

В декабре состоялась конференция пацифистской французской Всеобщей конфедерации труда в Клермон-Ферране; она также приняла резолюцию с требованием отмены тайной дипломатии. В начале января 1918 г. был опубликован манифест британской социалистической партии к лейбористской конференции в Ноттингеме; в нём указывалось, что опубликование советским правительством тайных договоров разоблачает империалистов, а советское требование открытого ведения мирных переговоров заставляет германских империалистов выдать свои замыслы.

Оставшиеся на свободе отдельные члены Временного правительства пытались было опорочить советскую публикацию дипломатических документов. Бывшему товарищу министра иностранных дел А. А. Нератову поручили выступить в буржуазной печати с заявлением, что документы являются фальсифицированными. Нератов писал, что среди опубликованных материалов «некоторые документы озаглавлены „справка”, „записка” и т. д. Само собой разумеется, что они никакого официального характера не носят, и за содержание их ни министры, ни ведомство иностранных дел не ответственно». Но и Нератов вынужден был признать, что большевики могли располагать и подлинными текстами.

В. И. Ленин высоко ценил публикацию тайных документов. Выступая с речью на I Всероссийском съезде военного флота, Ленин говорил:

«Мы опубликовали и впредь будем опубликовывать тайные договоры. Никакая злоба и никакая клевета нас не остановит на этом пути. Господа буржуа злобствуют оттого, что народ видит, из-за чего его гнали на бойню. Они пугают страну перспективой новой войны, в которой Россия оказалась бы изолированной. Но нас не остановит та бешеная ненависть, которую буржуазия проявляет к нам, к нашему движению к миру...

Можно и должно работать рука об руку с революционным классом трудящихся всех стран. И на этот путь встало Советcкое правительство, когда опубликовало тайные договоры и показало, что правители всех стран — разбойники. Это есть пропаганда не словом, а делом».

Сборники документов раскупались нарасхват. Работники иностранных посольств и саботажники старого Министерства иностранных дел пытались их скупить и уничтожить. Как ни противодействовали противники советской власти, но опубликованные ею документы стали достоянием широких масс. Народ узнал, какую политику вело царское правительство, а. вслед за ним Временное правительство, какие губительные договоры заключались за спиной трудящихся.

Далее советское правительство объявило аннулированными все неравноправные договоры, заключённые в тайниках царской дипломатии и направленные к захвату чужих земель, в том числе договоры о разделе Персии, Турции и т. д.

Эта важная декларация от 7 декабря (24 ноября) 1917 г. о внешней политике советской власти была вскоре подтверждена актом вывода русских войск из Персии и Турции.

За разоблачением неравноправных грабительских договоров свергнутого правительства следовали и другие акты. Среди них первое место принадлежит тем, которые имели целью выход Советской России из империалистической войны.

4. Советская дипломатия / Декрет о мире

Советская власть предлагала всем народам и правительствам воюющих наций немедленно приступить к заключению демократического мира без аннексий и контрибуций, т. е. без захватов чужих территорий и без насильственного взыскания с побеждённых материальных или денежных возмещений.

«Продолжать эту войну, — гласил декрет, — из-за того, как разделить между сильными и богатыми нациями захваченные ими слабые народности, правительство считает величайшим преступлением против человечества и торжественно заявляет свою решимость немедленно подписать условия мира, прекращающего эту войну на указанных, равно справедливых для всех без изъятия народностей условиях».

Прекрасно понимая, что империалистические правительства не пойдут на демократический мир, Ленин подчёркивал, что советская власть не считает своих условий ультимативными; она согласна рассмотреть любые условия мира, настаивая только на немедленном начале переговоров о мире и безусловном исключении тайны. Этим предложением Ленин лишал империалистов возможности отказаться от переговоров под предлогом непримиримости советской власти.

Глухое молчание в ответ на советское предложение мира было проявлением той ненависти, с какой встретили все буржуазные правительства только что созданное советское правительство.

Особенно агрессивно вело себя французское правительство. Образование вскоре после Октябрьской революции (16 ноября 1917 г.) кабинета Клемансо и назначение в нём Шпиона министром иностранных дел вся французская печать расценивала как «ответ на русскую революцию».

Не отвечая официально на обращение советского правительства, французское правительство поручило начальнику военной миссии в России генералу Вертело предупредить военное командование России о том, что Франция не признаёт советского правительства и надеется, что русское командование не допустит переговоров с Германией.

Первая задача историка – воздержаться ото лжи, вторая – не утаивать правды, третья – не давать никакого повода заподозрить себя в пристрастии или в предвзятой враждебности.

К читателю

Эта книга о нелегком труде российских дипломатов в условиях вооруженного конфликта всемирного масштаба. Привычка видеть героев с оружием в руках мешает взглянуть объективно на рядовую работу тех, кто обеспечивает победу другими средствами. А ведь дипломаты, как и пограничники, сразу же выдвигаются на линию огня. Они и их семьи, как правило, становятся первыми невинными жертвами любого обострения ситуации в стране пребывания. Судьба многих дипломатов, оказавшихся в силу разных обстоятельств в руках неприятеля, заканчивается трагически. Особенно обидно, когда это происходит на территории бывших советских республик или «братских социалистических» государств, в которых лозунги «с Советским Союзом на вечные времена!» давно сгнили на свалке.

К сожалению, далеко не все политические лидеры, поставленные у власти волей народов (или по роковому стечению обстоятельств) склонны делать правильные выводы из трагических событий истории. Потому-то они и заводят многие конфликты в тупик, создавая обстановку, чреватую мировым пожаром. Летом 2014 г. в России часто вспоминали события столетней давности – начало Первой мировой войны, причиной которой формально послужил террористический акт против австрийского эрцгерцога Фердинанда 28 июня 1914 г. Вспоминали с опасением, что аналогичная ситуация может произойти и в наши дни.

Первая мировая война явилась результатом длительного накопления противоречий между ведущими мировыми державами. Во всех странах усилились шовинистические настроения. Общественность, привыкшая за несколько лет постоянных кризисов к балансированию на грани катастрофы, не теряла надежды, что в последний момент кто-нибудь одумается и отступит. Правительства и дипломатические ведомства уверяли в неизбежности компромисса без потери престижа. Для России эта задача в тот период оказалась непосильной.

Выступая 1 августа 2014 г. на церемонии открытия памятника героям Первой мировой войны в Москве, президент Российской Федерации В.В. Путин напомнил, что «на протяжении многих веков Россия выступала за крепкие и доверительные отношения между государствами. Так было и накануне Первой мировой, когда Россия сделала всё, чтобы убедить Европу мирно, бескровно решить конфликт между Сербией и Австро-Венгрией. Но Россия не была услышана, и ей пришлось ответить на вызов, защищая братский славянский народ, ограждая себя, своих граждан от внешней угрозы» 1 .

В ходе кризиса механизм принятия важных внешнеполитических решений в России очередной раз продемонстрировал свои, свойственные ему изъяны – недемократичность, слабую коллегиальность, склонность к колебаниям, возросшее влияние на политику военной верхушки.

С первых же дней Великой войны – как ее до сих пор называют в Европе – перед внешнеполитическим ведомством Российской империи встала задача оказания срочной практической помощи значительной массе соотечественников, застигнутых войной за рубежом.

Российские подданные, оказавшиеся жарким летом 1914 г. в Германии, Австро-Венгрии и других европейских странах без денег, а многие и без документов, ждали поддержки только от российских дипломатов. С первых же дней войны министерство занялось сбором и анализом сведений об их положении, организацией перевода им денежных средств, добивалось улучшения условий их жизни путем заключения через посредников соответствующих соглашений с неприятельскими властями. По самым больным вопросам – таким, как помощь военнопленным – дипломатам приходилось преодолевать серьезные препятствия внутри страны, поскольку военную верхушку не интересовала судьба «отработанного материала». Между тем военнопленные нуждались в срочной профессиональной защите.

Все эти проблемы пришлось решать российскому Министерству иностранных дел, действуя, как теперь говорят, «прямо с колес», в авральном режиме.

Работа над книгой продолжалась более десяти лет. Основой для нее послужили документы Архива внешней политики Российской империи 2 , информационно-справочные публикации МИД России для внутреннего пользования 3 из фондов Центральной научной библиотеки МИД.

Наибольший вклад в создание книги внесли материалы фондов АВПРИ № 133 «Канцелярия Министерства иностранных дел», № 159 «Департамент личного состава и хозяйственных дел» и № 134 «Архив «Война», в которых содержится уникальная информация о деятельности центральных и заграничных учреждений МИД России в годы Первой мировой войны. Документы фондов № 138 «Секретный архив министра. 1858–1917», № 139 «2-я (газетная) экспедиция Канцелярии МИД России. 1814–1914», № 151 «Политический архив. 1838–1917», № 323 «Дипломатическая канцелярия при Ставке. 1914–1918» и № 340 «Коллекция документальных материалов из личных архивов чиновников МИД. 1743–1933» дают четкое представление о конкретных направлениях разносторонней деятельности МИД в рассматриваемый период, изменениях в структуре, вызванных потребностями военного времени, о каждодневной рабочей жизни внешнеполитического ведомства.

Подробная информация о деятельности заграничных учреждений МИД содержится в донесениях императорских российских посольств, миссий и консульств о деятельности этих учреждений по оказанию помощи и водворению в пределы России русских подданных, захваченных войной за границей, опубликованных в ведомственном журнале «Известия МИД» за 1915–1916 гг. 4

Бесценным подарком для автора стал выход в свет в конце 2014 г. сборника документов «Министерство иностранных дел России в годы Первой мировой войны» 5 , в котором впервые опубликованы малоизвестные исследователям документы АВПРИ: внутриведомственные справки, записки, отчеты, а также всеподданнейшие доклады министра императору об образовании и функционировании Дипломатической канцелярии при Ставке, Отдела денежных переводов и ссуд, Отдела о военнопленных, Особого политического отдела, Отдела печати и осведомления, Кабинета министра. Значительное внимание в сборнике уделяется переписке МИД с военным и другими ведомствами, Российским обществом Красного Креста (РОКК), а также различными благотворительными обществами помощи военнопленным.

В работе над монографией широко использовались так наз. «цветные книги» – сборники дипломатических документов, изданные в 1914–1916 гг. в Петрограде 6 .

Разумеется, с позиций сегодняшнего дня нам трудно дать однозначную оценку работе, проделанной российскими дипломатами 100 лет назад – были успехи, были и серьезные неудачи. Ясно лишь одно – определенный опыт по эвакуации соотечественников в условиях военного времени им удалось накопить. К сожалению, в канун

Великой Отечественной войны и после нее этот опыт не был востребован. Найденных на оккупированных территориях соотечественников грузили в «телячьи» вагоны и тысячами направляли в концлагеря.

Наша цель – рассказать о гуманитарной миссии российской дипломатии, нестандартных подходах со стороны дипслужбы по предоставлению дипломатической опеки соотечественникам, их физической защите, распределении материальной помощи и организации массовой эвакуации на родину. К сожалению, вопросы защиты соотечественников за рубежом не потеряли своей актуальности и все чаще становятся объектом практической деятельности современных дипломатов.

Сергей Дмитриевич Сазонов (29 июля 1860, Рязанская губерния ‒ 24 декабря 1927, Ницца) – министр иностранных дел Российской империи в 1910‒1916 гг. 12 января 1917 г. назначен послом в Великобританию, но в связи с Февральской революцией к месту службы выехать не успел. Активный участник Белого движения. В 1918 г. входил в состав Особого совещания при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России А.И. Деникине. В 1919 г. – министр иностранных дел Всероссийского правительства А.В. Колчака и А.И. Деникина

Сергей Андреевич Котляревский (23 июля 1873, Московская губерния – 15 апреля 1939) – известный русский историк и правовед. Много печатался в «Русских ведомостях» по вопросам внутренней и внешней политики, по национальным вопросам. 17 апреля 1938 арестован по обвинению «в принадлежности к террористической организации и вредительской деятельности». 14 апреля 1939 приговорён Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу по обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной организации. Реабилитирован 18 ноября 1992 по заключению Генеральной прокуратуры Российской Федерации

Александр Сергеевич Суворин (1834–1912, Царское Село) – русский журналист, издатель, коммерсант, предприниматель, театральный критик, драматург. Он относится к русским самородкам, сумевшим совершить головокружительную карьеру и встать в ряд крупнейших общественных деятелей России

Граф Фридрих фон Пурталес (нем. Friedrich von Pourtalès; 24 октября 1853 – 3 мая 1928) – германский посол в России в 1907–1914 гг.; советник министерства иностранных дел в 1914–1918 гг.

Фридрих-Вернер Эрдманн Маттиас Иоганн Бернгард Эрих, граф фон дер Шуленбург (нем. Friedrich-Werner Erdmann Matthias Johann Bernhard Erich Graf von der Schulenburg; 20 ноября 1875 – 10 ноября 1944) – немецкий дипломат, посол Германии в НССР (1934–1941). Участник заговора 20 июля против Адольфа Гитлера. Арестован и 10 ноября 1944 года казнен через повешение

Великая княжна Татьяна Николаевна Романова (29мая 1897, Петергоф – 17 июля 1918, Екатеринбург) – почетный председатель Комитета для оказания временной помощи пострадавшим от военных действий. «Татьянинский комитет» создан в 1914 г. через три месяца после начала I Мировой войны для координации работы с хлынувшими в столицу беженцами из захваченных противником областей Польши, Прибалтики и Белоруссии. Вел. кнж. Татьяна Николаевна, которой накануне исполнилось 17 лет, лично участвовала в учреждении, а затем и в управлении деятельностью Комитета

Сэр Джордж Уильям Бьюкенен (англ. George William Buchanan; 25 ноября 1854, Копенгаген – 20 декабря 1924, Лондон) – посол Великобритании в России в годы Первой мировой войны. 25 декабря 1917 г. Бьюкенен выехал в Соединённое Королевство, где стал одним и самых активных сторонников иностранной военной интервенции в России

Барон Михаил Александрович фон Таубе (15 мая 1869, Павловск – 29 ноября 1961, Париж) – российский юрист-международник. В 1892–1917 гг. сотрудник МИД, работал в юрисконсультской части министерства под руководством Ф.Ф. Мартенса. С 18 ноября 1909 г. был представителем России в Постоянной палате Международного третейского суда в Гааге. В 1914 г., за несколько недель до начала Первой мировой войны, убедил правительство России изъять из германских банков все хранившееся там российское золото. С 1917 г. в эмиграции

Мобилизация.

Молебен перед выступлением в поход

Глава 1
Министерство иностранных дел России в канун великой войны

После русско-японской войны и революции 1905 г. ослабленная Россия вносила коррективы в свою внешнюю политику, приспосабливаясь к новому соотношению сил на мировой арене. Приходилось учитывать и внутригосударственные сдвиги.

В международных кризисах, предшествовавших Первой мировой войне, Россия длительное время придерживалась сдержанной, примирительной позиции, стремясь балансировать на противоречиях между великими державами и не обострять ни с кем отношений.

Разработкой внешнеполитической программы и ее реализацией занималось Министерство иностранных дел. Все важные внешнеполитические вопросы решались непосредственно императором и министром иностранных дел. Министр, как более подготовленный и имеющий специальный аппарат в лице МИД, предлагал алгоритмы решений, с которыми Николай II большей частью соглашался.

Несмотря на неплохие рабочие отношения, сложившиеся у министра А.П. Извольского с императором, он отзывался о нем весьма критично. Разумеется, эти оценки содержались лишь в мемуарах, вышедших уже после революции.

«К несчастью, его природный ум, – писал Извольский о царе, – был ограничен отсутствием достаточного образования. До сих пор я не могу понять, как наследник, предназначенный самой судьбой для управления одной из величайших империй мира, мог оказаться до такой степени неподготовленным к выполнению обязанностей величайшей трудности.

Образование Николая II не превосходило уровня образования кавалерийского поручика одного из полков императорской гвардии, офицеры которой принадлежали к «золотой молодежи» и обращали больше внимания на спорт и умение держать себя в обществе, чем на изучение специальных дисциплин, даже тех, которые полезны для военной карьеры» 7 .

В некоторых, особо сложных случаях по указанию царя или с его разрешения вопрос передавался на коллективное обсуждение представителей заинтересованных ведомств (чаще всего Министерства финансов, а также Военного и Морского министерств). Эти Особые (межведомственные) совещания формулировали свои предложения, с которыми царь в итоге мог и не считаться.

Представительные учреждения России – Государственная дума и Государственный совет – не имели внешнеполитических функций. К их компетенции относилось лишь обсуждение и утверждение ежегодных ассигнований на деятельность министерства. В обсуждении принимал участие министр или его первый заместитель, которым приходилось выслушивать в свой адрес немало критических замечаний.

Внешнеполитический механизм России страдал существенными недостатками, связанными с общей отсталостью самодержавного режима. Роль императора и министра иностранных дел была гипертрофирована. Чрезмерная централизация осуществлялась в ущерб координации и коллегиальности. Постоянный властный орган согласования действий соприкасавшихся с внешней политикой министерств отсутствовал. Аналитические центры Военного и Морского министерств (генеральные штабы) функционировали без тесной связи между собой и МИД 8 .

Как отмечал известный русский историк и правовед Сергей Андреевич Котляревский, «русские Основные Законы не предоставляют Государственной думе и Государственному совету никакого непосредственного воздействия на иностранную политику. Министр иностранных дел может никогда не появляться в стенах Таврического и Мариинского дворца, ему не нужно отвечать на обращаемые к нему вопросы. Заключение международных договоров точно также совершенно изъято из ведения законодательных учреждений» 9 .

Важную роль в определении внешнеполитического курса традиционно играл личностный фактор. Помимо царя и министра иностранных дел, в разработке и реализации стратегических решений активно участвовали высокопоставленные дипломаты, особенно представители России при великих державах. Многие из них, наряду с мидовскими рангами, имели соответствующие титулы и звания императорского двора (камергер, гофмейстер и т. п.).

Отношение российского общества к Министерству иностранных дел в предвоенный период было в целом негативным. Либералами оно рассматривалось как закостеневший оплот самодержавия, неспособный гибко реагировать на происходящие в мире и внутри России изменения. В качестве примера для подражания приводились иностранные ведомства Франции и Великобритании, находившиеся под тесным парламентским контролем.

Особой критике подвергалось неэффективное участие МИД во внешнеэкономической деятельности, опиравшееся главным образом на консульские представительства за рубежом, а также кадровая политика в целом.

Начиная с 1817 г., при загранучреждениях МИД учредили должности «агентов по мануфактурной части» Министерства финансов, курировавшего до 1905 г. внешнюю торговлю 10 . Создание независимого загранаппарата Минфина на практике привело к дублированию усилий, а также обострению взаимоотношений между упомянутым ведомством и МИД. В предвоенный период в рамках совершенствования внешнеэкономической работы консульские учреждения МИД получили еще одного «хозяина» в лице созданного в 1905 г. Министерства торговли и промышленности 11 .

Депутаты Государственной думы, политические деятели разных направлений, юристы-международники выступали с резкой критикой в адрес МИД, настаивая на необходимости коренных реформ как в определении стратегического курса российской дипломатии, так и в конкретных вопросах подбора кадров. В подготовленном ведущими российскими экспертами сборнике статей «Русская внешняя политика и национальные задачи» давалась следующая оценка деятельности МИД:

«Над русской внешней политикой издавна тяготеет обвинение в отсутствии определенного и яркого понимания национальных задач. Нашей дипломатии приписывается тот салонно-бюрократический пошиб, который отрывает ее от подлинных и органических потребностей народного самосохранения и народного роста. Деятельность этой дипломатии долгое время была отравлена особым ведомственным сепаратизмом и разменивалась на мелкую игру чиновных самолюбий. Происходит растрата народных средств и сил на предприятия, по существу чуждые кровным русским интересам. «Здоровый эгоизм» сменяется нездоровой готовностью служить чужому благополучию» 12 .

Немало масла в огонь подливала оппозиционная и весьма влиятельная газета «Новое время», издававшаяся Алексеем Сергеевичем Сувориным. Из номера в номер она публиковала резко негативные статьи о работе МИД. Так, в номере от 19 февраля 1909 г. давалась следующая характеристика работе министерства:

«Много говорилось о несовершенстве нашей дипломатической службы, преклонном возрасте наших послов, отсутствии согласованности действий наших представителей, полной деморализации остального состава наших чиновников Министерства иностранных дел за границей. Для того чтобы поставить нашу дипломатию на уровень с европейской, необходима ее коренная ломка. Но никакая реформа, ни даже мелкое преобразование в заграничном представительстве не достигнут своей цели, пока не будет проведена чистка центрального ведомства.

Управление делами министерства сосредоточено в руках чиновников, никогда не служивших за границей и устраивавших свою подчас весьма блестящую карьеру на личных отношениях и слабостях начальства. Сознание своего умственного убожества заставляет их напрягать все усилия к одной цели: не допустить к делам управления свежих и способных людей» 13 .

Подобные оценки работы министерства публиковались и в других органах российской печати. Практиковались и попытки создать портрет «типичного русского дипломата». Сегодня трудно сказать, насколько эти «зарисовки» соответствовали действительности, но озлобленной критики в них немало.

«Всем, побывавшим за границей, хорошо знаком портрет русско-европейского дипломата», – писала газета «Новое время» 25 апреля 1909 г. «Это – весьма приличный господин со связями в Петербурге. Он хорошо одет, довольно хорошо говорит по-французски, не всегда хорошо по-русски, малообразован, часто прямо невежествен, но весьма высокого мнения и о себе лично, и о том мелком вздоре («дипломатическая тайна»), которым он старается возможно меньше заниматься в своей посольской канцелярии. Дипломат ведет светскую жизнь, отлично знает местное «общество», мнит себя на дружеской ноге с чиновничьей знатью. К знати весьма подобострастен, с остальными соотечественниками, а обыкновенно и с сослуживцами по консульской части, принципиально не вежлив, ибо презирает в них людей «другого круга» и ненавидит их как свидетелей своего безделья. Чувствует себя истинным европейцем и космополитом. Русской жизни прошлой и настоящей не знает, не понимает, да и знать не хочет» 14 .

Проживавший в Женеве известный русский революционер-шестидесятник Михаил Константинович Элпидин 15 давал такую характеристику российским дипломатам за границей: «Посольские секретари, эти дипломаты в зародыше, представляют собой большей частью совершенно особый коллективный тип, к сожалению, еще не разработанный и дожидающийся для изображения своего Салтыкова-Щедрина. Обыкновенно это цвет нашей аристократии, молодые люди безукоризненно приличной внешности и с печатью величайшей серьезности, заставляющей относиться к ним с почтением как к участникам в устроении судеб человечества. Хотя сдержанный и важный вид их много имеет сходства с важностью тех сторожей, которые, состоя при лабораториях и физиологических институтах, заведуют мытьем загрязненных склянок и инструментов, помогают при опытах над животными. Также как эти сторожа, посольские секретари любят уснащать свою речь исковерканными учеными словами. Их жаргон пересыпан разными терминами и выражениями, ходячими в дипломатии, хотя сами они сплошь и рядом неясно понимают смысл, скрываемый в этих выражениях. Их же собственный внутренний смысл весьма не обширен, и за внешним лоском зачастую скрывается скудное содержание и умственное убожество» 16 .

А вот характеристика одного из высших должностных лиц царской дипломатии – русского посла в Великобритании графа Александра Константиновича Бенкендорфа.

Пишет его коллега и непосредственный подчиненный К.Д. Набоков: «Среди русских дипломатов старой школы он занимал одно из первых мест. Владея в совершенстве французским, немецким и итальянским языками, он говорил довольно свободно по-английски. Он находил «общий язык» не только с английскими министрами, но и с послами Великих Держав. К сожалению, русский язык он знал недостаточно, а потому на соотечественников производил впечатление иностранца. На самого предубежденного слушателя он производил впечатление мудреца. Но как только брался за перо (писал он всегда по-французски) – так в большинстве случаев его яркость и проникновенность мысли куда-то улетучивались. Телеграммы и политические письма его редактированы были то изысканно, длинными, запутанными периодами, то отрывочными фразами – так что подчас трудно было уловить их мысль» 17 .

Одним из серьезных поводов для критики кадрового состава МИД было засилье в нем иностранцев, в первую очередь прибалтийских немцев. Их обвиняли не только в отсутствии патриотизма, но даже в неспособности грамотно излагать свои мысли по-русски.

«Посол в Лондоне граф Бенкендорф, как и другие остзейцы, например, барон Будберг, барон Стааль фон Гольштейн и многие другие, выполнял свои обязанности под особым углом зрения, – отмечает царский посланник России в Испании Ю.Я. Соловьев. – Остзейцы считали себя не столько на русской службе, сколько на личной службе у династии Романовых, которую порой они называли полным русско-немецким именем: Романовы-Гольштейн-Готторпские. В мирное время это очень облегчало им службу по Министерству иностранных дел. Они лояльно служили династии, не задаваясь никакими вопросами, от которых русские не могли отрешиться. В то время как для остзейцев центром была, конечно, династия, для русских на первом месте стояла Россия. Мне пришлось слышать от одного из своих начальников-остзейцев весьма удобное толкование обязанностей дипломата. По его словам, каждое дипломатическое представительство за границей было попросту «почтовым ящиком». То, что нам предписывал Петербург, мы должны были добросовестно передавать местному правительству. Конечно, при всех достоинствах остзейских дипломатов это лишало их, за редкими исключениями, как например барон Розен, инициативы в дипломатической деятельности. Нечего говорить, что такое отношение к делу не может быть идеалом для дипломата» 18 .

С подобными критическими оценками личностей царских дипломатов согласны, разумеется, далеко не все. Так, современный российский исследователь Б.Н. Григорьев придерживается противоположной точки зрения: «Внешний лоск, светские безупречные манеры – это лишь видимая сторона дипломатической работы. Настоящий дипломат – великолепный знаток страны пребывания, ее языка, политического и экономического устройства, культуры, традиций и социального уклада. Он хорошо разбирается в международной политике, международном праве, он основательно и во всех аспектах изучил страну своего пребывания и достойно представляет свою страну, свой народ и свою культуру. Жизнь рядового дипломата в царской России складывалась не только из приемов и приятных встреч; чаще всего она предполагала ежедневный кропотливый труд и серые будни. Недаром в царские времена профессия дипломата, особенно во второй половине XIX века, считалась не такой уж престижной. Зажиточная аристократия, за редким исключением, шла в дипломатию весьма неохотно, и дипломатическую карьеру избирали в основном обедневшие дворяне да лица иностранного происхождения. К тому же длительное пребывание за границей для русского человека было всегда тягостно» 19 .

Справедливости ради следует отметить, что сотрудники МИД в целом отличались высоким профессионализмом и дисциплинированностью, ответственным отношением к делу. В известной степени этому способствовали «семейственность» или, как теперь говорят, «корпоративность» дипломатической службы. По свидетельству заведующего Юридическим отделом МИД Георгия Николаевича Михайловского 20 , «условия службы, требовавшие доверительности и близкого личного знакомства, делали из всего министерства одно большое посольство; это все были люди одного и того же круга, многие служили в этом ведомстве по наследству» 21 .

Модернизация структуры МИД началась после назначения в мае 1906 г. министром Александра Петровича Извольского.

Для подготовки к реорганизации ведомства в 1907 г. создали специальную комиссию, разработавшую соответствующий проект, который в последующем в течение нескольких лет дополнялся и уточнялся. Судьба его складывалась не просто – в марте 1910 г. проект внесли в Государственную думу, но произошла смена руководства. 14 (27) сентября 1910 г. А.П. Извольского назначили послом в Париж. Пост министра иностранных дел 8 (21) ноября 1910 г. получил Сергей Дмитриевич Сазонов. По этой причине работа над документом затянулась, и лишь 24 июня (7 июля) 1914 г. после одобрения Государственным советом и Государственной думой законопроект о новом «Учреждении МИД» и штате центрального аппарата министерства получил утверждение Николая II.

Новое Положение о МИДе и штатное расписание ввели в действие с 1 (14) июля 1914 г. Хотя далеко не все проекты Комиссии по реорганизации ведомства воплотились в жизнь, позитивные изменения в его работе были очевидны. Полномочия и сфера деятельности структурных частей аппарата стали более четкими, что позволило свести до минимума параллелизм, повысив в целом эффективность деятельности центрального аппарата.

Согласно принятому документу, в компетенцию министерства входили:

– политические сношения с иностранными правительствами;

– анализ внутриполитической обстановки в иностранных государствах;

– защита русских экономических интересов и содействие по государственной линии расширению торгово-промышленных связей;

– забота о достойном положении православия за границей и об укреплении русского влияния на почве церковных интересов;

– защита и всесторонняя поддержка русских подданных;

– оказание содействия в решении законных требований иностранцев по их делам в России 22 .

Функциям и структуре Центрального аппарата полностью посвящена вторая глава «Учреждения». В ней указано, что важнейшим управленческим звеном является Совет министерства (коллегия) под председательством министра. В него входят оба заместителя министра, директора департаментов, а также Государственного и Санкт-Петербургского главного архивов, советники Политических отделов и управляющий Юрисконсультской частью министерства. Прерогативы и полномочия Совета министерства четко не определялись, указывалось лишь, что он «рассматривает дела, которые министр считает необходимым предложить на его обсуждение».

Центральный аппарат МИД получил в итоге преобразований следующую территориально-функциональную структуру:

Первый департамент (кадры, финансы, административные вопросы, церкви при учреждениях за рубежом);

Второй департамент (вопросы международного публичного и частного права, торгово-экономические вопросы, нотариат и дела, не входящие в компетенцию политических отделов);

Первый политический отдел (отношения с государствами Западной Европы, Америки и Африки, кроме Абиссинии и Египта, и Ватиканом). Канцелярия первого политического отдела являлась одновременно канцелярией министра. При отделе находились также шифровальное отделение и типография министерства;

Второй политический отдел (отношения с ближневосточными государствами, к которым в то время относились Албания, Болгария, Греция, Румыния, Сербия, Турция, Черногория, Абиссиния и Египет, а также церковные дела на Ближнем Востоке;

Третий (среднеазиатский) политический отдел (отношения с Персией, среднеазиатскими государствами. Индией и Цейлоном);

Четвертый (дальневосточный) политический отдел (отношения с Монголией, Китаем, Японией, Сиамом и «побережьями Тихого океана»);

отдел печати и юрисконсультская часть;

учебное отделение восточных языков при политических отделах, готовящее драгоманов для посольств и миссий на Востоке;

Государственный и Санкт-Петербургский главный архив, Московский главный архив.

Штаты центрального аппарата МИД составляли 470 человек.

Что касается заграничного аппарата, то к началу Первой мировой войны Россия имела за рубежом 9 посольств (в Берлине, Вашингтоне, Вене, Лондоне, Париже, Константинополе, Мадриде, Риме, Токио), 24 миссии, включая диппредставительства, 36 генеральных консульств, 84 консульства и 34 вице-консульств. На 1914 г. штаты загранучреждений составляли 431 человек.

В итоге структурные изменения Центрального аппарата МИД оказались не столь значительными, как предполагалось на этапе проработки проекта ведомственной реорганизации, а штаты загранучреждений и вовсе остались прежними.

В «Учреждении МИД» 1914 г. зафиксирован порядок приема на службу и назначения на должности разного уровня в центральном аппарате и заграничных представительствах. Для поступления требовалось выдержать испытания по утвержденной министром программе. Вступительный экзамен принимала назначенная министром комиссия, собирающаяся в установленные им сроки. От экзамена освобождались только лица административно-технического состава (смотрители зданий, врачи, смотрители литографии МИД, регистраторы).

Прием на работу проходил на конкурсной основе, кандидат сдавал экзамен по русскому и французскому языкам, русскому государственному праву, политической географии и истории, а также началам международного права. Сдача экзаменов давала право стать кандидатом для занятия штатной должности в министерстве.

Для дальнейшего продвижения по службе и занятия дипломатической должности в центральном аппарате и учреждениях за рубежом требовалось сдать «дипломатический экзамен», к которому допускались кандидаты не старше 27 лет, имеющие высшее образование и прослужившие в системе МИД не менее двух лет. Дипломатический экзамен включал следующие дисциплины: русский и французский язык (умение свободно изъясняться, правильно и ясно письменно излагать свои мысли на обоих языках), международное и морское право, история международных договоров (особенно тех, в которых участвовала Россия), начала политической экономии, консульское право, всеобщая статистика.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Глава 1. Борьба группировок при дворе Николая II

1.1 Придворное окружение Николая II: состав и особенности формирования группировок

1.2 Германофильские настроения в высшей придворной среде

1.3 Английский вопрос во внешней политике

1.4 Роль иностранного капитала как фактора втягивания россии в первую мировую войну

Глава 2. Внешнеполитический курс МИДа Российской империи

2.1 Деятельность МИДа Российской империи накануне Первой мировой войны

2.2 Стратегическое планирование, военные переговоры и гонка вооружений

Заключение

Библиография

Введение

Постановка проблемы.

В 2014 году отмечалось 100-летие начала Первой мировой войны ее предыстория и история требуют дальнейшего исторического исследования. Тема Великой войны (так ее называли в России с 1916 г.), заслоненная революциями 1917 г. и Гражданской войной, до сих пор не получила должного отражения в российской исторической науке и массовом общественном сознании. Назрела необходимость определить ее значение для общественно-политического дискурса в современной России, странах ближнего и дальнего зарубежья; выявить ее место в исторической памяти российского общества начала XXI века.

Первая мировая война (1914-1918) ? одно из крупнейших, переломных событий, изменивших облик Европы и всего мира.Этот гигантский, невиданный до той поры катаклизм обернулся утратой миллионов жизней, падением могущественных империй, становлением новых национальных государств, коренными переменами в системе международных отношений. Война оказала воздействие на судьбы миллионов людей, обусловила многие тенденции мировой политики, по сути определила дальнейший ход развития человеческой цивилизации.

Для России, принявшей самое активное участие в войне,она стала великим подвигом и вместе с тем - огромной трагедией, ввергнувшей страну в хаос революции и кровопролитной борьбы за власть. Была прервана эволюционная трансформация российского общества, подготовленная реформами второй половины XIX - начала XX в.

Внешняя политика и дипломатия России сыграли активную роль в Первой мировой войне, способствуя повышению значения России как одного из важнейших международных политических, экономических и культурных центров. Впервые наши дипломаты столкнулись с задачами столь масштабными, от решения которых зависело само существование государства, потребовавших выхода на новый, более высокий уровень политической работы, налаживания интенсивных межгосударственных контактов в двустороннем и многостороннем формате.

Русские дипломаты активно содействовали укреплению союзнической коалиции, обеспечению взаимодействия со своими главными партнерами, добивались международной изоляции Германии, разрабатывали программу послевоенного сотрудничества. Достижением внешней политики Петербурга стали Босфорские соглашения 1915 года, хотя реализовать их так и не удалось. германофильский россия мировой война

В контактах с союзниками наши дипломаты не допускали ущемления национальных интересов, показали себя опытными и искусными переговорщиками.

Реальность военного времени потребовала от МИД России осуществления информационно-пропагандистских и контрпропагандистских функций, использование внешних рычагов для снабжения армии, заботы о военнопленных и т.д. Все больше заявляли о себе публичная и экономическая дипломатия. Происходила оптимизация структуры внешнеполитического ведомства, в рамках которого были созданы Отдел военнопленных, Особый политический отдел, Правовой и Экономический департаменты.

В годы войны обозначилась гуманитарная составляющая во внешнеполитической и дипломатической деятельности России: помощь раненым, поддержка российских подданных, застигнутых войной за границей.

Русские дипломаты проявляли личное мужество в чрезвычайных ситуациях (например, в посольстве в Сербии во время наступления войск противника). Многие были мобилизованы в действующую армию и пали на полях сражений.

Сегодня мы обращаемся к истории Первой мировой войны не для того, чтобы выявлять ее виновников, делить ее участников на победителей и побежденных.

Главный урок заключается в том, что будущее европейского и мирового сообщества- в единстве и сотрудничестве, в органичном сочетании национальных, региональных и глобальных интересов, ане в попытках силой, в ущерб другой стороне, обеспечить свою безопасность. Устойчивая безопасность может быть только равной и неделимой. Этот принцип заложен в Концепции внешней политики Российской Федерации, ставящей во главу угла установление справедливого и демократического миропорядка, основанного на коллективных началах в решении международных проблем и на верховенстве международного права.

Историографический обзор.

Советские историки рассматривали Первую мировую войну как катализатор революции, однако в наши дни ученые обратились к изучению вопроса о том, насколько тотальная война изменила облик общества, поведенческие стереотипы населения, характер социальных институтов и государственных структур. С этой темой связана внешнеполитическая проблематика мировой войны, начиная с ее дипломатических истоков и кончая плавным перетеканием послеверсальской "передышки" в предвоенный кризис 1938 - 1939 годов.

Отдельные авторы бросают вызов стереотипам прошлого, дававшим все преимущества нарративу. Американский историк Дж. Морроу в изданной в 2003 г. книге "Великая война с позиции имперской истории" реабилитирует теорию империализма. В историографии дискутируется тезис о том, что победа Германии в войне была бы не столь губительна для человечества, нежели ее поражение, вызвавшее к жизни гитлеровский реваншизм. Этот тезис дает толчок к размышлениям об альтернативном подходе к решению "русского вопроса". На повестку дня выходит проблема преемственности российской внешней политики, стремившейся, прежде всего, к созданию "зоны безопасности" вдоль западных рубежей державы. Современные российские ученые доказывают, что внешняя политика Российской империи была лишена серьезных националистических настроений, которым западная пропаганда отводила роль источника "русской агрессивности".

В более широком контексте мировая война способствовала началу "заката Европы", что констатировал в 1918 г. О. Шпенглер. Философ датировал возникновение замысла написания своей книги 1911 г., периодом марокканского кризиса между Германией и Францией и захватом Италией Триполи. В мировой войне Шпенглер увидел симптом начинающейся агонии западной культуры.

Возникшая в конце ХХ - начале ХХI в. система европейских геополитических координат напоминает Версальскую систему, что объясняет особый интерес Российской Федерации к истории Первой мировой войны. Опыт политики Российской империи по защите ее западных рубежей в начале ХХ в. актуален для современной России, но комплексного освещения в отечественной исторической литературе он не получил и нуждается в дальнейшем исследовании. По целому ряду аспектов конфликты России с Австро-Венгрией и Германией остаются объектом научной дискуссии как между российскими и зарубежными учеными, так и внутри сообщества отечественных историков.

Сложность и деликатность истории ХХ в. заключается и в том, что восприятие наиболее болезненных эпизодов в отношениях России и возникших после мировой войны новых государств на востоке Центральной Европы идеологизируется сегодня не только историками и политиками Запада и бывших советских республик, но и российскими учеными и политиками. Бесспорно, это сказывается на состоянии преподавания истории в средних и высших учебных заведениях; на формировании исторического мировоззрения молодежи и общественного сознания в целом.

Отечественная историография уделяет изучению внешней политики России много внимания, но автор дает характеристику наиболее важным научным публикациям, поскольку необходимо рассмотреть как политику России, так и политику Австро-Венгрии и Германии в Центральной Европе. Вопрос оказался на стыке отечественной и зарубежной истории, что определило его многозначность. Исследования посвящены, как правило, двусторонним или международным отношениям, историческим событиям или территориальным проблемам.

Советские публикации 1920-х - начала 1930-х гг. о политике России в Центральной Европе носили обусловленный текущим моментом и, следовательно, спорный характер. Интересна книга военного историка А. М. Зайончковского, который пришел к выводу, что в вопросах защиты российских западных и южных рубежей политика империи носила "отпечаток авантюры". Направленность исторических работ в целом определяла школа М. Н. Покровского, который отстаивал идею кардинального разрыва истории Советского Союза и Российской империи, объявляя главным виновником начала мировой войны царизм. Е. В. Тарле подверг критике идеи Покровского, но, в свою очередь, обелял позицию стран Антанты, включая Россию, в развязывании войны.

16 мая 1934 г. ЦК ВКП (б) и СНК СССР утвердили постановление о преподавании гражданской истории в советских школах. Идея разрыва традиций царской России и СССР заменялась идеей преемственности, которую отстаивали Е. В. Тарле и С. Ф. Платонов. Поворот в политике И. В. Сталина обеспечил возврат историков к изучению российской внешней политики. Генсек запретил, в частности, публикацию статьи Ф. Энгельса "Внешняя политика русского царизма" (Энгельс доказывал ее крайнюю реакционность). Написанное 19 июля 1934 г. письмо о запрете Сталин адресовал членам Политбюро ЦК ВКП (б), но разрешил опубликовать его в журнале "Большевик" в мае 1941 года. С 1936 г. начался разгром "антимарксистской школы Покровского" и формирование по сути имперской внешнеполитической идеологии. Но и в новых условиях предвоенную внешнюю политику Российской империи в "Истории дипломатии" специально не выделили.

В 1950-е гг. вопрос о политике России, Австро-Венгрии и Германии в регионе рассматривался в контексте международных отношений, обусловленных стереотипами "холодной войны". Однако с конца 1950-х гг. в СССР и за рубежом стали публиковать неизвестные архивные материалы. Это позволило историкам в 1960 - 1980-е гг. более объективно анализировать международные отношения начала XX века. Во 2-м издании т. II "Истории дипломатии"

В. М. Хвостов осветил характер внешней политики России, а в т. III написал главу о дипломатической борьбе в ходе мировой войны.

Преемственность политики кайзеровской и Веймарской Германии раскрыли В. К. Волков, Т. Ю. Григорьянц, А. Я. Манусевич, Г. Ф. Матвеев, И. И. Поп в коллективных трудах и сборниках статей, изданных Институтом славяноведения и балканистики АН СССР. В 1970-е гг. о Первой мировой войне писали в коллективных работах и монографиях военные историки, упоминая и о политике России в Центральной Европе. В тему мировая война вошла история Брестского мира, которым закончилось участие в ней России. А. О. Чубарьян и другие ученые отметили, что Россия не потерпела военного поражения, а вышла из войны, сберегая солдатские жизни.

Новые условия для изучения проблемы возникли после окончания "холодной войны" и изменения геополитической ситуации в Европе. В российских публикациях 1990-х - начала 2000-х гг. наблюдается отказ от идеологических стереотипов, расширение диапазона факторов, влиявших на формирование внешней политики России; анализ действий российской дипломатии в контексте европейской политики, углубление методологии исследований.

Для понимания предыстории проблемы интересна монография П. В. Стегния о разделах Польши. Ученый отметил, что польский вопрос во многом определил сущность феномена, называемого имперской составляющей внешней политики России. По его мнению, объективная оценка разделов Польши возможна при условии их рассмотрения в рамках эволюции международных отношений в Европе. Польша стала заложником и одновременно "частным случаем" крупномасштабной геополитической игры. Задачей России являлось обеспечение защитимого и контролируемого западного фланга, где в качестве ее вероятных противников выступали Пруссия и Австрия. Стегний отметил, что Екатерина II понимала важность сохранения Польши в качестве буфера между Россией, Австрией и Пруссией, но под давлением последних пошла на окончательный раздел Польши.

Все чаще историки обращаются к проблеме геополитической преемственности в политике России. Б. Н. Миронов считает, что экспансию Российской империи стимулировали геополитические соображения: прочные границы; стремление обрести незамерзающие порты, помешать захвату соперниками пограничных территорий или включить их в сферу своего влияния. Ученый ссылается, в частности, на мнение американского историка Р. Меллора, писавшего: «Россия приобретала лишь то, на что другие государства не претендовали, или то, что они не могли захватить».

Вопросы политики Российской империи на ее западных рубежах накануне и в период мировой войны анализируются в V томе "Истории внешней политики России", авторами которого являются ученые Института российской истории (ИРИ) РАН. Историки характеризуют факторы, определявшие российскую внешнюю политику, поэтапно раскрывают механизм ее формирования. Показаны усилия правящих кругов по поддержанию великодержавного статуса России, вскрываются противоречия между ее национальными и имперскими интересами, во многом объясняющие крах внешней политики царского и Временного правительств. Авторы рассматривают Россию как особый тип империи, для которой завоевание не являлось главным средством территориального расширения, а политическая зависимость и национальное неравноправие преобладали над колониальной эксплуатацией. Достоинством тома являются специальные главы о механизме принятия внешнеполитических решений в России. Рассматриваемый период был временем растущего внимания к внешней политике со стороны российского общества: авторы, в частности, проследили эволюцию внешнеполитических взглядов основных политических партий России. Новацией является характеристика "политики соглашений и балансирования", принятой российским правительством после поражения в войне с Японией. Но Россия вступила в мировую войну, не завершив, ни модернизации, ни запланированных военных приготовлений. По-новому трактуется внешняя политика Временного правительства: показано, что все кабинеты выступали за продолжение войны в составе Антанты.

Внешнюю политику России в 1907 - 1914 гг. анализирует А. В. Игнатьев, раскрывая механизм принятия в России внешнеполитических решений (роль царя, министров, послов, лидеров политических партий). Ученый отмечает, что партии и печать оказывали на внешнюю политику сравнительно слабое влияние, характеризует особенности геополитического положения России. Геополитические взгляды государственных и военных деятелей Российской империи рассматриваются в очерках, изданных ИРИ РАН. А. Ю. Бахтурина пишет о политике России в Царстве Польском и на временно оккупированных территориях Австро-Венгрии в годы мировой войны.

В 1990-е гг. к юбилеям - начало и конец Первой мировой войны - вышли в свет сборники материалов конференций по ее проблемам. Статьи первого сборника неравноценны по содержанию и глубине анализа, иногда фрагментарны. Второй сборник представил квинтэссенцию того, что дали российские и зарубежные историки по проблемам мировой войны. Ученые приводят свежие факты, ставят новые вопросы, раскрывают современные подходы к истории войны. В связи с подготовкой к 100-летнему юбилею Великой войны под эгидой Российской Ассоциации историков Первой мировой войны изданы коллективные труды. В очерке истории мировой войны рассмотрены ее генезис, влияние войны на развитие цивилизации, итоги и последствия. В книге освещены боевые действия, политика, дипломатия, национально-психологические и цивилизационные аспекты войны. В центре внимания авторов труда о войне и обществе - социально-экономические, идейно-политические, этнические, конфессиональные изменения и революционные потрясения в странах-участницах войны. По мнению ученых, сегодня историческое сообщество стоит на пороге нового этапа изучения мировой войны в целом и политики России, в частности.

Немалое внимание политике России в Центральной Европе уделяет польская историография. Р. Дмовский (лидер польской партии "Национальная демократия" - эндеки - и депутат российской Госдумы) характеризовал как "географическое уродство" Галицию и Царство Польское, считая, что для прочного обладания ими необходимы "дальнейшие территориальные приобретения".

Польские работы 1920-х гг. носили в основном публицистический характер. Не ставя вопрос об обоснованности вхождения в состав Польского государства украинских, белорусских, литовских земель, историки и политики писали о том, что Антанта заплатила Польше при решении проблемы ее границ недостаточно высокую цену. Наиболее четко их позиция отражена в работе Дмовского "Политика Польши и восстановление государства". Но в книге М. Бобжиньского "Воскрешение Польского государства" программа Дмовского подверглась критике, поскольку концепция эндеков следовала во многом этнографическому принципу, что обусловило потерю для Польши части земель на востоке, входивших в Rzeczpospolita до ее разделов в XVIII веке. Историк защищает программу Ю. Пилсудского (начальник Польского государства в 1918 - 1922 гг.).

До осуществления в 1926 г. Пилсудским государственного переворота в работах польских историков конкурировали как концепция эндеков, выступавших за Польшу в сравнительно этнических границах, так и взгляды пилсудчиков по созданию "федеративной" (великодержавной) Польши. После утверждения "режима санации" возобладала легенда о "подлинных" освободителях Польши - воевавших на стороне Германии и Австро-Венгрии польских легионах во главе с Пилсудским. Так, историк В. Конопчиньский критиковал стремление Пилсудского сделать столицей "ягеллонской Rzeczpospolitej" Вильно, которое стало бы "центром центрально-восточной Европы", поэтому его книги по истории ХХ в. не издавали как в 1930-е гг., так и в Польской Народной Республике (из-за правых взглядов автора).

Существенное значение имеют труды историков ПНР 1960 - 1980-х гг., содержащие неизвестный ранее материал и довольно взвешенные трактовки исследуемой проблемы. Важную информацию содержит III том "Истории польской дипломатии". Правда, с конца 1960-х гг. на изучение польского вопроса оказало влияние ревизионистское направление в историографии ПНР, возникшее под воздействием социально-политического кризиса в Польше. В ходе событий 1980 - 1981 гг. был гальванизирован миф о Пилсудском как "крупнейшей политической фигуре ХХ века". После окончания "холодной войны" легенды довоенных лет в польской историографии возобладали, хотя ряд ученых анализирует польский вопрос с позиций относительного историзма.

Немецкая историография. Преемственность на востоке Центральной Европы была характерна и для политики Германии. Националистически настроенные немецкие историки в 1920 - 1930-е гг. доказывали принадлежность Германии земель, отошедших к Польше по решениям Парижской мирной конференции 1919 года. Сегодня в историографии ФРГ видное место занимает либеральная школа Ф. Фишера, известного объективной трактовкой генезиса Первой мировой войны. Предметом исследований Фишера в книге "Рывок к мировому господству" стала преемственность целей германского империализма XIX - XX веков. В 1970 - 1980-е гг. Фишер распространил свой подход к Первой мировой войне на генезис Второй мировой войны, обратив внимание на сохранение доктрины "срединного положения Германии в Европе". Ученик Фишера И. Хайсс в книге "Польская пограничная полоса в 1914 - 1918 гг." критиковал правящие круги кайзеровской Германии за аннексионистские планы в отношении Польши, сравнивая их с нацистскими.

Консервативная историография отвергла метод "политико-социальной истории" Фишера, противопоставив его принципам геополитический подход (Фишер не отрицал его значимость). Историки-консерваторы обуславливали политику Германии в XX в. "ее срединным положением в Европе" и "бедностью занимаемого ею пространства". Исследованием политики Германии на востоке Центральной Европы занимались М. Брошат и Х. Яблоновски, пытавшиеся свести польский вопрос к борьбе национальностей.

В современной историографии ФРГ встречаются разные оценки политики Германии в Центральной Европе как в годы мировой войны, так и после ее окончания. О. Ференбах называет Версальский мирный договор недальновидным: чтобы уничтожить Германию, договор был слишком мягок; чтобы просто наказать ее, слишком унизителен. О. Данн пишет, что поражение Германии создало для нее на востоке Центральной Европы "выгодные предпосылки": в результате распада Австро-Венгрии и Российской империи у Германии стало меньше конкурентов, а благодаря вынужденным территориальным уступкам рейх избавился от проблемных территорий с этническими меньшинствами. Эту точку зрения разделяет Э. Кольб, подчеркивая, что Россия была вытеснена из Центральной Европы и длительное время занята своими внутриполитическими проблемами.

Резюмируя, отметим: в преддверии мировой войны руководство Российской империи имело стратегический интерес к сопредельным территориям Германии и Австро-Венгрии, но, понимая неудобство геополитической конфигурации западных российских рубежей и неподготовленность страны к войне, стремилось уклониться от назревающего конфликта. Во время войны, несмотря на профессионализм русских дипломатов, по "качеству" внешнеполитического руководства Россия явно отставала от центральных и западных держав, поэтому сложившаяся к 1917 г. неблагоприятная для России ситуация в регионе объяснялась не только военными успехами Германии. Из историографического обзора следует, что существует потребность в дальнейшем изучении политики Российской империи в Центральной Европе.

Характеристика источников.

С 20-х годов публикуется ряд сборников документов, которые освещают дипломатическую историю первой мировой войны, причем подбор документов и их систематизация проводилась столь тщательно, что этими сборниками историки с успехом могут пользоваться и в настоящее время. К подобным сборникам относятся: "Константинополь и проливы", "Материалы по истории франко-русских отношений за 1910-1914 гг.", "Раздел азиатской Турции", "Царская Россия в мировой войне". В журнале "Красный архив" публиковались документы фонда дипломатической канцелярии при Ставке Верховного Главнокомандующего - "МИД и Ставка". Очень большое количество разнообразных документов помещено в сборнике "Международные отношения в эпоху империализма". Все эти публикации были дополнены "Сборником договоров России с другими государствами. 1856-1917 гг."

Совсем недавно были опубликованы документы Совета министров Российской истории в годы первой мировой войны. Над составлением публикации работали ведущие исследователи Санкт-Петербургского филиала института Российской империи РАН, Российского государственного исторического архива, Европейского Университета в Санкт-Петербурге и Бахметьевского архива Колумбийского Университета США. Основу публикации составили записи заседаний Совета Министров.

Некоторые сведения о взаимоотношениях между союзниками, которые входили в Антанту, и сторонниками этого союза, а также об отношении общественного мнения к политике Англии, Франции и России можно почерпнуть из периодических изданий, выходивших в годы первой мировой войны. В то время издавалось большое количество газет, представлявших различные партии и общественные круги: это кадетские -"Речь" и "День"; газета прогрессистов - "Утро России"; правые газеты -"Земщина", "Русское знамя" и просто информационные издания - "Петроградский курьер", "Биржевые ведомости" и многие другие.

Важным историческим источником является мемуарная литература.

На русский язык переведены воспоминания военного министра Великобритании, а затем премьер-министра Ллойд Джорджа, которые полностью посвящены первой мировой войне.

Ллойд Джордж считает виновными в начале войны верховные командования Австро-Венгрии и России. Он также, конечно, обвиняет как агрессора Германию и уверяет, что Англия не вмешалась бы в войну, если бы Германия не вторглась бы в Бельгию. Но он обрушивается и на министра иностранных дел Великобритании Грея, чью политику он сильно критикует.

Значительное внимание он уделяет проблеме недостатка вооружения у стран Антанты, которая имела трагические последствия в начале войны, и особенно, как он считает, для России. В поражениях России на восточном фронте, кстати, отмечает он, виновны были и ее союзники, Англия и Франция, которые мало ей помогали вооружением.

Большую ценность представляет труд французского посла в России Мориса Палеолога,который интересен тем, что в нем отражается роль России в войне глазами иностранца. Эта работа не один раз издавалась и переиздавалась в России.

Воспоминания М. Палеолога выполнены в форме дневниковой записи (с 20 июля 1914 года по 17 мая 1917 года).

Отставной дипломат не скрывает своих симпатий и антипатий. Режим Николая II представляется ему насквозь прогнившим. Симпатизирует он кадетам Милюкову и Муромцеву, октябристу Гучкову, фабриканту Путилову. Он считает, что именно либеральная интеллигенция могла удержать Россию от разложения.

Первая часть мемуаров посвящена кризису правящих кругов России в 1914-1916 годов. Вторая - первым трем месяцам Февральской революции. Для нас представляет наибольший интерес первая часть, где имеют место военно-дипломатические сюжеты.

Палеолог описывает визит французского президента Пуанкаре 20-23 июля в Санкт-Петербург и его встречу с Николаем Вторым в Петергофе. Подробно он рассказывает о своих встречах с Бьюкененом и Сазоновым в 20-х числах июля 1914 года. Палеолог по достоинству оценивает те усилия, которые прикладывал русский министр иностранных дел для того, чтобы уладить конфликт Австро-Венгрии и Сербии. Однако он делает вывод: "Мы дипломаты, утратили всякое влияние на события, мы можем только пытаться их предвидеть и настаивать, чтобы наши правительства сообразовывали с ними свое поведение. Правда далее он сам же дает довольно-таки высокую оценку действиям дипломатов России, Англии и Франции. О себе, Сазонове и Бьюкенене Палеолог пишет, что "мы все трое имеем право утверждать, что мы добросовестно сделали все зависящее от нас, с целью спасти мир всего мира."

М. Палеолог очень благожелательно отзывается о Главнокомандующем русской армии, Великом князе Николае Николаевиче. А вот военный министр Сухомлинов, напротив, производит на него неприятное впечатление. Так как французский дипломат был постоянным посетителем заседаний Государственной думы, то он был свидетелем того, как там решались вопросы, касающиеся идущей войны. К тому же он имел возможность ближе познакомиться с лицами, которые оказывали определенное влияние на политику России.

В воспоминаниях М. Палеолог касается вопросов о том, насколько Россия была заинтересована в присоединении Италии к Антанте, как она старалась втянуть Румынию в войну, как она добивалась нейтралитета Болгарии, какое важное значение имело для России положительное для нее решение проблемы Черноморских проливов и Константинополя.

Мемуары Мориса Палеолога делают абсолютно ясным, что главной задачей дипломата была - удержать Россию, как боеспособного союзника против Германии, Австро-Венгрии и Турции.

Большой интерес представляют также воспоминания президента Франции Пуанкаре, главнокомандующего французской армии маршала Жоффра, английского посла в России сэра Джорджа Бьюкенена, английского посла во Франции Берти.

Дж. Бьюкенен в своих "Мемуарах" много уделяет внимания вопросу о том, как развивались взаимоотношения союзников по Антанте в период разгорающегося европейского кризиса, рисуя при этом портреты тех политических деятелей, с которыми ему в то время приходилось иметь дело. Он также дает оценки поведению Болгарии, Румынии и Италии в начальный период войны, занявших позицию нейтралитета.

Из итальянских мемуаров хочется отметить книгу Л.Альдрованди Марескотти "Дипломатическая война." В начале войны Л.Альдрованди Марескотти был советником итальянского посольства в Вене и мог наблюдать за реакцией австрийцев на позицию, занятую Италией. Кроме того, он пишет о переговорах, которые шли между Италией и Австро-Венгрией по поводу итальянских национальных и территориальных притязаний, отмечая при этом негибкость итальянского правительства.

Русские политические деятели также оставили для историков свои мемуары.

В своих воспоминаниях А.А.Игнатьев повествует, как он был свидетелем того, что высшее французское командование было плохо осведомлено о положении на восточном фронте. Большую свою личную заслугу русский военный агент видит в том, что он занимался организацией снабжения русской армии из Франции и значительное место в его воспоминаниях занимает именно описание этого процесса и трудностей, с какими он сталкивался.

С.Д. Сазонов пишет о том, какие действия предпринимала Россия в лице ее дипломатических представителей, чтобы предотвратить возникновение войны.

Он дает характеристику позиций и интересов Англии, Франции и России в войне.

Министр иностранных дел подчеркивает, какое важное значение для России имел вопрос о проливах. "В сознание русских государственных людей, да и всякого образованного русского, уже давно проникло убеждение, что будущность русского государства зависит от того разрешения, которое этот вопрос получит".

В "Воспоминаниях" С.Д. Сазонов объясняет позицию государств, которые до определенного момента сохраняли нейтралитет, позицию России в борьбе за привлечение их на сторону Антанты. Становится ясным, насколько сложно было достичь определенных целей, чтобы не поступиться некоторыми интересами России.

Министр иностранных дел России дает довольно яркие портреты политических деятелей, с которыми ему приходилось иметь дело.

Интересно, что оценки мемуаристов часто оказываются сходными. Многие пишут о разногласиях союзников, что мешало им в решении некоторых вопросов и проблем. Многие считают, что именно эти разногласия и не позволили закончить войну в более короткие сроки и с меньшими потерями.

А.Д.Бубнов, занимая в Штабе Верховного Главнокомандующего сначала должность флаг-капитана, а затем начальника Военно-морского управления, конечно же, хорошо знал всех членов штаба, от которых зависел ход военных действий и чьи мнения могли оказать существенное влияние на ход дипломатических переговоров. Он в своих воспоминаниях характеризует Великого князя Николая Николаевича, начальника штаба H.H. Янушкевича, генерала Ю.Д. Данилова, управляющего дипломатической канцелярией Н.А.Базили и других.

А.Д.Бубнов рисует обстановку, царившую в Ставке Верховного Главнокомандующего, показывает, что между военоначальниками существовали разногласия по разным вопросам. Он также высказывает свое мнение о многих событиях войны, например, о наступлении русской армии на восточном фронте в августе 1914 года, о Галицийской битве и, конечно, о Дарданелльской операции и договоре о проливах.

Г.Н.Михайловский, как работник МИДа, был свидетелем того, какие структурные изменения происходили в этом министерстве в начале войны. Но его больше интересуют вопросы, касающиеся более глубоких изменений внутри правящих кругов России.

Также Г.Н. Михайловский делает некоторые замечания относительно взаимоотношений союзников внутри Антанты, которые сказываются на решении ряда важных дипломатических вопросов.

Цель работы - рассмотреть дипломатию Российской империи накануне Первой мировой войны, оценить альтернативы внешнеполитического развития к 1914 году.

В задачи работы входит:

Изучение борьбы группировок при дворе Николая II

Изучение германофильских настроений в высшей придворной среде

Изучение английского вопроса во внешней политике

Рассмотрение роли иностранного капитала как фактора втягивания России в первую мировую войну

Анализ деятельности МИДа Российской империи накануне Первой мировой войны

Изучение стратегического планирования, военные переговоры и гонка вооружений

Объект работы- внешняя политика Российской империи, накануне Первой мировой войны.

Предмет работы - внешняя политика Российской империи накануне Первой мировой войны,в контексте борьбы различных путей развития.

Хронологические рамки исследования. Основные хронологические рамки события (1910-1914гг), однако, косвенно исследование предполагает обращение и к более ранним годам правления Николая II.

Географические рамки исследования - территория Российской империи

Методологической основой исследования являются общенаучные методы исторического исследования (исторический и логический, восхождение от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному, системный подход и системный анализ, индукция и дедукция, анализ, описание и другие).

Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии (списка источников и литературы).

Глава 1. Борьба группировок при дворе Николая II

1.1 Придворное окружение Николая II: состав и особенности формирования группировок

В понятие придворного окружения в расширенном смысле входит значительный круг людей. Под это понятие попадают:

Члены императорской фамилии, многочисленные родственники действующего императора;

Придворные чины: камергеры, шталмейстеры, церемониймейстеры, камер-юнкеры и т.д.;

Многочисленные сановники, имеющие доступ к императору: министры и т.д.;

Представители военных и полицейских структур, непосредственно контактирующих с двором (дворцовая полиция, привилегированные гвардейские воинские части).

Этот список при желании можно продолжать. При этом важно отметить, что он в своем количественном выражении включает в себя несколько сотен имен. Так, родственников императора из числа Романовых насчитывалось несколько десятков человек. Численность обладателей некоторых придворных чинов (например, камергеров и камер-юнкеров) достигала несколько сотен человек.

В этих условиях нельзя говорить о влиянии на политическую ориентацию власти и в целом на политическую жизнь страны всех лиц, входивших в придворное окружение Николая II. Более того, политически активными были даже не все члены семьи Романовых.

Анализ дневника Николая II позволяет выделить следующие категории лиц:

Первая категория. Ближайшие родственники императора (мать, дядья, двоюродные дядья, их жены и т.д.). В разные периоды времени персональный состав лиц, входивших в эту категорию, менялся. Это было вызвано целым рядом причин как объективного характера (смерти, болезни, отход от дел по возрасту), так и субъективного характера (интриги, борьба за влияние).

Отметим особенность процессов в этом слое императорской свиты: круг общения Николая II с его ближайшими родственниками на протяжении всего периода его царствования сужался. В начале царствования (1894 - около 1900 гг.) император достаточно широко общался со своими родственниками, включая мать, вдовствующую императрицу Марию Федоровну, братьев императора Георгия Александровича, Михаила Александровича, родных дядьев великих князей Владимира Александровича, Сергея Александровича и других, двоюродных дядьев Николая Николаевича, Александра Михайловича и других.

В этом довольно широком кругу общения Николая II наблюдается тенденция к выделению еще более узкого круга из числа лиц, совмещавших функции родственников и друзей императора. В первую очередь, к таким лицам относится великий князь Александр Михайлович (двоюродный дядя Николая II) и его жена - великая княгиня Ксения Александровна (родная сестра Николая II). Александр Михайлович и его супруга были близки к императору с детства, и эта детская дружба стала впоследствии влиять на ход государственных дел.

Еще один шаг в формировании узкого круга родственников был сделан в 1900-1905 гг. В эти годы наиболее близкими к императору родственниками были великий князь Сергей Александрович (родной дядя Николая II), его жена великая княгиня Елизавета Федоровна (родная сестра императрицы Александры Федоровны), а также двоюродные дядья императора великие князья Николай Николаевич и Петр Николаевич и близкие к ним так называемые «сестры-черногорки», Анастасия Николаевна и Милица Николаевна.

В 1905-1912 г.г. наметилось отчуждение Николая II и Александры Федоровны от наиболее близких им ранее членов императорской фамилии -- великих князей Николаевичей (Николай Николаевич и Петр Николаевич) и «сестер-черногорок».

С течением времени (особенно в 1912-1917 гг.) усилился процесс отчуждения Николая II и Александры Федоровны от остальных членов императорской семьи. Анализ дневников императора, например, за 1915-1917 гг. показывает, что в этот период царствования практически поменялся характер отношений между Николаем II и его родственниками. Если в первые годы правления он достаточно часто общался с широким кругом родственников как в формальной, так и в неформальной обстановке, то в последний период царствования он ограничил свои контакты с родственниками «протокольными мероприятиями» (чаепития, обеды и т.п.) и деловыми контактами (например, общение с великим князем Николаем Николаевичем по военным вопросам).

Вторая категория. Близкие друзья императора, не связанные с ним родственными узами. Сюда относятся высокопоставленные военные, чиновники, и даже общественные деятели. В числе важных имен можно назвать князя Э.Э. Ухтомского, К.П. Победоносцева, адмирала К.Д. Нилова и ряд других лиц.

Отметим, что на разных этапах царствования Николай II подбирал себе друзей, руководствуясь различными категориями. В начале царствования друзьями императора оказывались товарищи его детских игр и общих юношеских увлечений (Э.Э. Ухтомский). Кроме того, к числу друзей императора принадлежали и некоторые приближенные Александра III (например, К.П. Победоносцев).

С течением времени - в ходе развития царствования - друзьями Николая II становились в основном высокопоставленные офицеры привилегированных воинских частей (гвардейских полков, личных яхт императора и т.д.). Яркими примерами такого типа людей были К.Д. Нилов и Н.П. Саблин.

Отличительной чертой друзей императора являлось отсутствие у них четко выраженной политической программы. Также друзья Николая II не представляли собой единой сплоченной группы. Зачастую они являлись проводниками различных (нередко - антагонистичных) влияний.

Третья категория. Ближайшие сотрудники императора - дворцовые коменданты - В.Д. Дедюлин и В.Н. Воейков, глава императорской канцелярии А.С. Танеев, министры двора и императорских уделов - И.И. Воронцов-Дашков и Б.В. Фредерикс, многочисленные флигель-адъютанты. К этой категории следует также отнести и высокопоставленных бюрократов и сановников, игравших ключевую роль во внешней и внутренней политике России (С.Ю. Витте, П.А. Столыпина, И.Л. Горемыкина, Б.В. Штюрмера и других).

Анализируя процессы в этой категории, следует выделить одну тенденцию. Если в начальный период царствования (1894-1911 гг.) Николай II привлекал к управлению государством грамотных и умелых бюрократов (С.Ю. Витте, П.А. Столыпин), то во второй половине правления (1911-1917 гг.) талантливые управленцы стали заменяться на лично преданных, но неумелых, зачастую коррумпированных сановников.

Нарождающаяся российская буржуазия уже имела во многом серьезные экономические ресурсы. Однако фактически она была политически бесправна и зависела от царских сановников и придворной аристократии. Но и сама главная опора российского дворянства - его элита в лице придворной аристократии - вынуждена была каким-то образом приспосабливаться к новым капиталистическим отношениям. Более того, российское дворянство не только должно было сохранить свою экономическую гегемонию («обуржуазиться» самой, включить в свой состав какую-то часть буржуазии), но и предотвратить возможное замещение себя в роли российской элиты буржуазией. Именно эти процессы привели к формированию «неведомых и случайных сил».

В источниках (в том числе в материалах Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства) часто употребляется термин «придворной кружок» (например, «кружок доктора Бадмаева»). Точного определения этого термина источники не дают. Однако из контекста ясно, что речь идет об объединении группы лиц вокруг какой-либо влиятельной придворной фигуры для отстаивания своих (в том числе экономических) интересов. В этих «кружках» часто объединялись как официальные придворные лица, так и представители новоявленной российской буржуазии, которым ко двору входа не была.

Например, «кружок» врача-гомеопата П.А. Бадмаева зачастую лоббировал именно различные экономические проекты (в первую очередь, с участием придворных лиц). Так, П.А. Бадмаев имел в числе компаньонов по созданному им «Забайкальскому горнопромышленному предприятию» своего сына Н.П. Бадмаева, владельца золотых приисков в Забайкалье М.Г. Титова, советника коммерции А.Э. Стельпа и великого князя Бориса Владимировича.

В своей записке начальнику Генерального штаба В.А. Сухомлинову (дата не записке не поставлена, однако она должна была быть написана в 1908-1909 гг., так как именно в этот период Сухомлинов занимал пост главы Генштаба) П.А. Бадмаев просил содействия в ходатайстве перед императором о выдаче кредита Министерства финансов Забайкальскому горнопромышленному товариществу. При этом Бадмаев апеллировал к «государственническим чувствам» Сухомлинова, указывая, что руководимое им и его компаньонами предприятие принесет большую пользу именно государству.

Однако «кружки» -- это лишь самоорганизация вокруг какой-нибудь персоны. Но кто стоял во главе этих «кружков»? В принципе, можно выделить несколько категорий лиц, вокруг которых складывались такие «кружки»:

Родственники императора, его дядья и т.д.;

Придворные чины и сановники, обладающие влиянием при дворе - личные друзья императора (князь В.П. Мещерский и т.д.), вхожие ко двору фигуры охранки (П.И. Рачковский);

Придворные и около придворные паранормальные фигуры (церковные деятели, разного рода старцы (И. Кронштадтский), мистики и маги (Филипп, Папюс), врачи (П.А. Бадмаев и вся его линия).

Следует дать характеристику самому Николаю II, без которой нельзя понять его взаимоотношений с собственным окружением и процессы внутри этого окружения.

Николай II стал императором в ноябре 1894 г. после смерти от скоротечной почечной болезни своего отца Александра III. Воцарение на императорском престоле стало, как это ни странно звучит, неожиданностью для молодого императора. Как вспоминает двоюродный дядя и близкий друг детства императора великий князь Александр Михайлович («Сандро»), Николай II был буквально в шоке и говорил буквально следующее: «Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть царем! Я не могу управлять империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами».

О легкомысленном отношении, небрежении и даже презрении к собственным властным обязанностям свидетельствует и личный дневник Николая II. Возьмем несколько записей из него (ст. стиль).

Запись от 16 ноября 1895 г.: «Перед докладом принял Рихтера (О.Б. Рихтер -- генерал-адъютант, член Государственного совета) по некоторым делам. Опять занятия затянулись за час завтрака!».

Запись от 13 марта (ст. стиль) 1896 г.: «Утомительный день; пришлось много прочесть и принять и переговорить с большим количеством народу».

А вот уже дневниковые записи периода Первой мировой войны. Запись от 12 марта 1915 г. (сразу же после возвращения императора из Ставки Верховного главнокомандующего): «Приятно было проснуться с сознанием, что находишься дома. Но в течение дня почувствовал и обратную сторону - доклады и множество бумаг, и телеграмм, и известную суету».

Совершенно очевидно, что слабость молодого императора заметили все окружавшие его лица (в первую очередь, ближайшие родственники). Как писал тот же великий князь Александр Михайлович, Николай II «правил первые десять лет своего царствования, сидя за громадным письменным столом в своем кабинете и слушая с чувством, скорее всего приближающимся к ужасу, советы и указания своих дядей».

А сами же дядья «всегда чего-то требовали. Николай Николаевич изображал себя великим полководцем. Алексей Александрович повелевал морями. Сергей Александрович хотел бы превратить московское генерал-губернаторство в собственную вотчину. Владимир Александрович стоял на страже искусств. Все они имели, каждый своих, любимцев среди генералов и адмиралов, которых надо было производить и повышать вне очереди, своих балерин, которые желали бы устроить «русский сезон» в Париже, своих удивительных миссионеров, жаждущих спасти душу императора, своих чудодейственных медиков, просящих аудиенции, своих ясновидящих старцев, посланных свыше... и т.д.».

Еще одной проблемой императора была его личная неопытность в государственных делах. Однако эту проблему император решал с помощью обращения к опыту собственного отца. «Императора Николая II всегда мучил один и тот же вопрос: «Как поступил бы в данном случае его отец?».

Именно поэтому особое влияние на Николая II в первой половине его царствования имели выходцы из окружения Александра III: К.П. Победоносцев, князь В.П. Мещерский, С.Ю. Витте, И.Л. Горемыкин. Отметим, что эти люди зачастую сложно сочетались друг с другом (в первую очередь, по идеологическим причинам). В частности, тот же Витте был сторонником промышленной модернизации России, его политические воззрения сочетали в себе элементы как консерватизма, так и либерализма, а Победоносцев являлся ведущим идеологом российского консерватизма.

Кроме того, они заметно отличались друг от друга по деловым и личным качествам. Витте и Победоносцев, при всех их идеологических разногласиях, могли противостоять влиянию дядьев императора. А, например, И.Л. Горемыкин был достаточно зависимым от мнения «высших сфер» (в первую очередь, великих князей и лично императора) и был занят проблемой лишь личного политико-бюрократического выживания. Поэтому Горемыкин никогда не пытался перечить ни лично Николаю II, ни дядьям императора, ни другим членам императорской фамилии.

Близость Николая II и Победоносцева основывалась на том, что император (так же, как и его отец) был воспитанником обер-прокурора Святейшего Синода. По воспоминаниям великого князя Александра Михайловича, Победоносцев «влиял на молодого императора в том направлении, чтобы приучить его бояться всех нововведений». В частности, он участвовал в блокировании «политической весны» князя П.Д. Святополк-Мирского, предложил императору двух кандидатов на пост главы МВД - Д.С. Сипягина и В.К. фон Плеве (оба были назначены в разное время на пост министра внутренних дел). Однако в начале 1900-х гг. влияние Победоносцева стало ослабевать. А в 1905 году он вообще, был удален с поста-обер-прокурора-Синода.

Еще одним конфидентом Николая II был консервативный публицист, издатель газеты «Гражданин», князь В.П. Мещерский. Отметим, что Мещерский мог влиять на Николая II не только лично, но и через свои креатуры - Н.Ф. Бурдукова, И.Ф. Манасевича-Мануйлова и даже отчасти С.Ю. Витте. «Политический салон» князя Мещерского был своего рода «кузницей кадров» для амбициозных молодых людей. Как вспоминал С.Ю. Витте, под покровительством Мещерского находились достаточно влиятельные петербургские чиновники -- И.С. Колышко и Н.Ф. Бурдуков.

Отношения Мещерского и Николая II развивались неровно. После воцарения нового императора на престол Мещерскому было запрещено обращаться с письмами к самодержцу. Однако уже к 1896 г. отношения Мещерского с императором были восстановлены, и между ними установилась переписка.

При этом публицист Б.В. Глинский отмечал в своем некрологе князю Мещерскому, что в течение царствования Николая II идеологическая позиция издателя «Гражданина» претерпела достаточно серьезные изменения. После манифеста 17 октября 1905 г. Мещерский уже признавал возможность существования в России конституционных основ власти. При этом его резкую неприязнь вызывали лидеры крайних монархических организаций типа В.М. Пуришкевича.

С течением времени, примерно к 1910-м гг., неформальные идеологические советники типа Мещерского были заменены разного рода «старцами» и «юродивыми». Наиболее яркий пример - фаворитизм Г.Е. Распутина.

Необходимость в «пророках» и «старцах» была еще обусловлена особой религиозностью как самого императора Николая II, так и императрицы Александры Федоровны. Кроме того, последний русский император придавал особое внимание так называемому «голосу простого человека», который транслировал бы царю истинное «настроение народа». Такие пристрастия Николая II в определенной: степени были обусловлены объективными причинами. Император не мог не чувствовать, что власть и общество в России взаимно изолированы, и власть не знает об истинных настроениях своих подданных. И необходимость «народного представителя» при императоре касалась не только религиозной сферы.

В качестве примера деятельности такого «народного представительства» при Николае II следует привести так называемую «Клопиаду». В 1898 году великий князь Александр Михайлович (двоюродный дядя и одновременно муж сестры Николая II великой княгини Ксении Александровны) предложил императору создать систему неофициального информирования о ситуации в стране. На роль главного конфидента царя был выбран мелкий чиновник А.А. Клопов (отсюда и термин «Клопиада»), который был лично знаком с великим князем Александром Михайловичем.

По личному поручению Николая II А.А. Клопов был направлен в Тулу в качестве арбитра в конфликте между местным губернатором и земством. Однако выполнить свою роль он не смог, поскольку ему не хватало опыта и компетенции. Поэтому «тульская миссия» Клопова закончилась неудачей. Но он получил право направлять письма лично императору, которым и пользовался на протяжении двадцати лет.

Имея совершенно уникальный статус «личного корреспондента» императора, А.А. Клопов не был самостоятельной фигурой, высказывавшей императору свои личные взгляды. В течение всей своей деятельности он был марионеткой в руках нескольких влиятельных групп. Так, первоначально он опекался великим князем Александром Михайловичем и был активным участником борьбы великого князя с министром финансов С.Ю. Витте. Клопов был автором записки о вреде для России иностранных инвестиций, сторонником которых являлся Витте. А великий князь Александр Михайлович был оппонентом министра финансов по этому вопросу.

В 1902 году А.А. Клопов неожиданно перешел на сторону С.Ю. Витте. В письмах к Николаю II Клопов стал теперь активно расхваливать деятельность Витте. Более того, в 1904 году, после гибели от руки террористов министра внутренних дел В.К. фон Плеве, даже аттестовал Витте как наилучшего кандидата в главы МВД. А в 1915 году А.А. Клопов, как считает С.П. Мельгунов, был использован одним из лидеров буржуазно-либеральной оппозиции князем Г.Е. Львовым для «транслирования» Николаю II ряда выгодных Львову идей.

...

Подобные документы

Исламский мир в мировой политике и культуре. Вопросы морали в культурно-политическом диспуте между исламом и секулярным Западом. Своеобразие исламской общины. Ближневосточный конфликт, международная безопасность. Центры развития джихадистских группировок.

контрольная работа , добавлен 25.03.2013


Внешнеполитическое положение Великобритании после Второй Мировой войны. Особенности внешней политики страны в этот период. Влияние биполярного международного порядка на политические направления. Основные векторы современного внешнеполитического курса.

дипломная работа , добавлен 24.05.2015


Роль преемственности внешней политики в стабильности международных отношений. Особенности российской государственности и дипломатии в исследованиях основоположника американской советологии Кеннана. Основные черты территориальной экспансии в государстве.

контрольная работа , добавлен 29.08.2011


Международные отношения: основные концепции, сущность, история развития и значение главных направлений, их представители. Краткая характеристика элементов теории международных отношений. Понятие о геополитике, ее роль. Украина в мировой политике.

курсовая работа , добавлен 30.01.2011


Гражданская война в Сирии как центральная тем мировой политики в настоящее время. Раскол в стане сирийских оппозиционных сил - основной фактор, приведший к появлению международной террористической организации "Исламское государство Ирак и Левант".

дипломная работа , добавлен 12.08.2017


Предметная область и сферы распространения международных отношений, история их становления и развития, влияние на этот процесс Первой и Второй мировой войны. Парадоксы, связанные с ведением ядерной войны. Концепция политического реализма Западной Европы.

реферат , добавлен 22.12.2009


Русины и лужичане на территории Австро-Венгрии и Германии в начале XX века. Реконструкция и анализ причин, процесса и последствий геноцида русскоязычных коренных этносов в годы Первой Мировой войны. Концентрационные лагеря для русских: Талергоф и Терезин.

курсовая работа , добавлен 06.05.2014


Роль высшей политической элиты в государстве. Доминирующая роль политической элиты в жизни общества нашей страны в процессе ее исторического развития, ее структура и типологическое многообразие. Особенности эволюции правящей элиты "путинского" периода.

контрольная работа , добавлен 25.11.2010


Роль института церкви в формировании института политической оппозиции в России, ее типология и функции. Оппозиционные партии и протестное движение в современной России. Роль и значение социальных сетей в формировании протестного настроения россиян.

дипломная работа , добавлен 18.06.2017


Особенности статуса России в мировом сообществе, двойственное ее положение с геополитической точки зрения. Роль норманнов и православия в формировании русского государства. Оценка возможных вариантов и концепции развития мировой геополитической системы.

ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Июльский кризис и начало первой мировой войны

К весне 1914 г. противоречия между европейскими державами достигли большой напряженности. Сложность складывающейся обстановки в немалой степени определялась тем, что противоречия нарастали не только между двумя сложившимися военно-политическими группировками - Тройственным союзом, с одной стороны, и Тройственным согласием, с другой, но и внутри каждой из этих группировок.

Уже давно отойдя от Тройственного союза, Италия, по сути дела, усиливала центробежные силы в этом союзе. Вот почему руководящие военные и политические круги Германии были так заинтересованы в усилении своего влияния в Австро-Венгрии. Эта лоскутная империя стояла перед лицом глубокого кризиса, вызванного ростом национального движения населяющих ее народов, и ее правящая верхушка пришла к выводу, что имеется только один путь предотвратить распад империи: рост вооружений и превентивная война против Сербии, а если потребуется, то и против России.

Главным условием осуществления этого агрессивного курса являлась уверенность в том, что Германия окажет этому курсу полную поддержку. Германские правящие круги были к этому готовы. Германия хотела австро-сербской войны, помогала ее возникновению и прикрывала в ней свою союзницу. По расчету, диктуемому политическими и стратегическими интересами, они опасались, что дальнейшее углубление национального кризиса в Австро-Венгрии может не только ослабить эту союзницу, но и вовсе вывести ее из строя. Это означало бы полную изоляцию Германии на международной арене. Между тем к 1914 г. выполнение новой военной программы успешно завершалось, и это давало явные стратегические преимущества германскому командованию. Правда, уровень морских вооружений еще не достиг намеченной цели, но переговоры с Англией давали основание предполагать, что последняя, по крайней мере, на известный период, останется нейтральной. Политический кризис в Англии и рост ее соперничества с Россией в Иране, казалось бы, подкрепляли этот вывод.

Вопрос об ускорении военной подготовки Австро-Венгрии имел для руководящих кругов Германии особое значение. К началу лета 1914 г. эти круги окончательно пришли к выводу, что германская армия имеет ряд военно-технических преимуществ по сравнению со своими континентальными соперниками и что общая международно-политическая ситуация достаточно благоприятна для того, чтобы военной развязкой на Балканах сделать огромный скачек к завоеванию мировой гегемонии.

В сложной сети общих и местных противоречий было достаточно предлогов для военного столкновения. Вскоре произошло событие, которое послужило предлогом к австро-сербскому столкновению, как исходному очагу возникновения первой мировой войны. Вооруженное столкновение европейских держав началось после сараевского убийства австрийского эрцгерцога Фердинанда.

Германская дипломатия, со своей стороны, делала все возможное, чтобы использовать и обстановку, сложившуюся на Балканах. В этих условиях кайзер счет возможным посоветовать австрийским союзникам воспользоваться создавшейся ситуацией, чтобы крепким ударом по Сербии предотвратить объединение южных славян и окончательно утвердить свое влияние на Балканах. Этот удар открывал перед германским правительством перспективу неимоверного укрепления экономического и политического влияния, охватывающего огромный территориальный комплекс от Гамбурга до Персидского залива, а тем самым вытеснение политического влияния французского капитала на Балканском полуострове, а также в Малой Азии.

Свою главную задачу правящие круги Германии усматривали в том, чтобы не допустить развала многонациональной Габсбургской империи, а вместе с тем и развала существующего австро-германского союза. Правда, в те дни германская дипломатия все еще рассчитывала, что сможет добиться от Италии лояльного выполнения союзных обязательств в случае войны. Однако уже в середине июля 1914 г. она пришла к выводу, что за эту лояльность Италия потребует крупной компенсации.

Если Франция и Россия с самого начала июльского кризиса добивались поддержки Англии, то Германия и Австро-Венгрия стремились заручиться обещанием Англии придерживаться политики нейтралитета. Циничный торг с Англией, предпринятый германской дипломатией, не принес ей успеха. Великобритания вставала на путь борьбы со своим германским соперником, и в политических кругах Берлина впервые за время кризиса обнаружилось некоторое смятение. На Балканах уже вспыхнул пожар войны. Во всех странах Европы военные приготовления шли полным ходом. Каждое из европейских правительств стремилось прикрыть эту подготовку, выиграть время, свалить ответственность за войну на своего противника.

28 июля 1914 г. с согласия Германии Австро-Венгрия начала войну против Сербии. Русское правительство ответило мобилизацией, а когда Германия потребовала прекратить ее, Россия отклонила этот ультиматум. Германия 1 августа вступила в войну с Россией. В Германии была объявлена давно и тщательно подготовлена мобилизация. В целях быстрого проведения плана Шлиффена германский генеральный штаб требовал немедленного объявления войны Франции.

Осуществляя план Шлиффена, дополненный Мольтке, германская армия вторглась в пределы Бельгии, и 3 августа Германия объявила войну Франции. Тотчас же английское правительство направило Германии ультимативную ноту, которая как заранее было известно, будет неприемлема. Вместе с европейскими державами в войну были вовлечены их колонии, и война стала мировой.

Мир был поставлен перед совершившимся фактом - мировая война началась.

Борьба воюющих блоков за союзников.

Причиной первой мировой войны было столкновение интересов европейских держав. Хотя правящие круги каждой из великих держав не упускали из вида возможность расширения своих колониальных владений, главным очагом противоречий была Европа.

В конце августа масштабы войны расширились: Япония объявила войну Германии. В ее цели входило захватить немецкие колонии на Дальнем Востоке и в Тихом океане. В январе 1915 г. Япония предъявила китайскому правительству «двадцать одно требование» о предоставление ей особых экономических и политических прав в Китае. Эти требования предусматривали передачу Японии немецких угольных концессий, открытие дополнительных пунктов и портов для японской торговли; увеличения сроков аренды Квантунской области; назначение при китайском правительстве японских политических, финансовых, экономических и военных советников. Китайское правительство под нажимом японских угроз и по совету США и Англии было вынуждено принять этот ультиматум с небольшими изменениями.

В начале сентября стал проясняться стратегический замысел Германии, стремившейся разбить союзников поодиночке. Это ускорило ход англо-франко-русских переговоров, в ходе которых была подписана Лондонская декларация 1914 г. о не заключении сепаратного мира с Германией и ее союзниками.

Нейтральные страны - Швейцария, Испания, Голландия, Дания, Швеция и Норвегия - стали полем соперничества воюющих держав.

Как только началась война, президент США В. Вильсон предложил воюющим свое посредничество для урегулирования конфликта. Но это посредничество никому не было нужно, поскольку обе стороны были уверены в победе.

Под давлением Германии Османская империя была втянута в войну против стран Антанты, и Россия была вынуждена создать фронт в Закавказье. На стороне Антанты против Османской империи выступил Египет

В ноябре 1914 г. Германия пыталась начать переговоры о мире с Францией, но она отклонила возможность таких переговоров. Французская программа мира включала следующие задачи: возвращение Эльзаса-Лотарингии; приобретение африканских колоний; разрушение германского могущества; присоединение к Англии Ганноверского королевства; приобретение Англией колоний; возвращение Шлезвига и Гольштейна к Дании; поддержать Россию в вопросе о проливах; расчленение Австро-Венгрии; присоединение Польши к России; создание сильной Сербии.

Интенсивная деятельность германской дипломатии, направленной на поиск контактов с видными государственными деятелями Франции не увенчались успехом.

Известно, что программа Германии включала трансформацию Бельгии в вассальное государство, аннексию Льежа, Варвье, Антверпена. Германия также хотела присоединить бельгийское Конго. Но, встав перед необходимостью вывести из войны ту или иную сторону, Германия начала зондаж в Бельгии. Поиски сепаратного мира с Бельгией оказались безрезультатными.

В ноябре 1914 г. русский посол в Лондоне передал своему правительству заявление британского министра иностранных дел Э. Грея, что в случае разгрома Германии судьба Константинополя и проливов не может быть решено «иначе, как сообразно интересам России». К английской точке зрения присоединилась Франция. В результате было подписано секретное англо-франко-русское соглашение о проливах, которое предусматривало включение Константинополя и проливов в состав Российской империи. Это было первое тайное соглашение держав Антанты о разделе Турции.

В 1915 г. обострилась дипломатическая борьба вокруг Италии. В начале первой мировой войны Италия, учитывая пацифистские настроения в стране, и то, что ее территория очень уязвима для англо-французского флота, уклонилась от выполнения своих союзнических обязательств и опубликовало декларацию о нейтралитете. В это же время итальянская дипломатия начала секретные переговоры со странами Антанты о возможном вступлении Италии в войну на их стороне в обмен на территориальные компенсации. Параллельно Италия вела переговоры и с австро-германским блоком.

После того, как Англия и Франция, а под их нажимом и Россия согласились удовлетворить обширные итальянские претензии, был подписан Лондонский договор 1915 г. Этот договор определил условия вступления Италии в войну на стороне Антанты, со странами которой она должна была заключить военные и морские конвенции. В качестве компенсации Италии был обещан ряд территорий: Трентино, Тироль до Бреннера, Горица, Градиска, Триест и вся Истрия, включая острова в этом заливе, Далмация, Валона, Додеканесские острова. Албанию предполагалось разделить между Черногорией, Сербией и Грецией. Союзники согласились в случае раздела между ними Турции предоставить Италии равноценную часть в средиземноморских владениях Турции, а также равноценную компенсацию в Африке в случае увеличения Англией и Францией своих африканских владений. В мае 1915 г. Италия объявила войну Австро-Венгрии, а на следующий год - Германии.

Руководители австро-германского блока добились вступления Болгарии в соглашение с Германией и Османской империей, пообещав ей в обмен часть территории Сербии, Греции, Румынии, Турции. Тем самым был создан Четверной союз Германии, Австро-Венгрии, Османской империи и Болгарии. Со времени наступления на Румынию в странах Четверного союза строились планы заключения сепаратного мира с восточным партнером.

Зависимость России от союзников стала особенно очевидной осенью 1915 г., когда они делали все возможное, чтобы втянуть в войну Румынию. Но так как и у Румынии и у России были общие виды на Бесарабию, то Англия и Франция решили нажать на Россию. В сентябре 1915 г. русское правительство получило из Франции сообщение о том, что Россия должна пожертвовать частью Бесарабии в пользу Румынии. Союзники угрожали пересмотреть договор о Константинополе и проливах.

Германия использовала все возможности связаться с правительственными кругами в России. С февраля 1915 г. имели место попытки воздействия на Россию через скандинавские страны. В декабре 1915 г. Германия и Турция одновременно пытались склонить Россию к сепаратному миру. От переговоров с Турцией Россия была вынуждена отказаться, так как со стороны Франции были выдвинуты серьезные возражения.

По мнению русского правительства, проект «будущего мира» должен был: сокрушить могущество Германии; добиться территориальных изменений на основе «национального» принципа; присоединить к России нижнее течение Немана и Восточную Галицию; к Польше присоединить восточную Познань, Силезию и Западную Галицию; вернуть Франции Эльзас и Лотарингию и по ее усмотрению часть прусской Рейнской провинции; значительные территориальные приращения Бельгии; вернуть Шлезвиг-Гольштейн Дании; восстановить Ганноверское королевство; расчленить Австро-Венгрию на Венгрию, Австрию и Чехию; присоединить к Сербии Боснию, Герцеговину, Далмацию и северную часть Албании; Англии, Франции, Японии отдать германские колонии, потребовать от Германии и Австрии контрибуции; проливы должны принадлежать России, а Константинополь стать вольным городом. То есть, Россия выдвигала свои захватнические цели, а для того, чтобы их достичь, нужна была поддержка союзников. Вот почему русское правительство включило в свой план будущего устройства пункты, выгодные союзникам и обещало бороться за их осуществление.

Таким образом, первый период первой мировой войны характеризовался активной деятельностью германской дипломатии по заключению сепаратного договора с одной из враждебных стран с целью раскола коалиции.

Под сильным нажимом стран Антанты Греция дала свое согласие на высадку не ее территории англо-французских и сербских войск, создавших против сил Четверного союза на Балканах Салоникский фронт.

Дипломатическая борьба за выход из войны.

Накануне секретных англо-франко-русских переговоров 1915 г. Англия и Франция потребовали от России признания их притязаний на арабские страны взамен признания требований царского правительства относительно Константинополя и проливов. В ходе этих переговоров обнаружились серьезные разногласия между Англией и Францией по вопросу о разделе арабских стран. Чтобы урегулировать их в ноябре 1915 г Лондоне начались переговоры, завершившиеся подписанием соглашения Сайкс-Пико 1916 г.

Это было компромиссное соглашение, по которому арабские страны делились на пять зон: «синяя зона», включавшую Западную Сирию и Ливан, отходила в непосредственное владение Франции; «красная зона», включавшую южную часть Ирака, а также несколько Палестинских портов, отходила в непосредственное владение Англии; «коричневая зона», включавшую Палестину, отходила под международное управление; зона «А», включающая Восточную Сирию и Мосульский вилайет, составляла сферу влияния Франции и зона «Б», включавшая Трансиорданию и Центральный Ирак, входила в сферу влияния Англии. Соглашение Сайкс-Пико было подписано в глубокой тайне не только от арабских государств, но и от союзников.

Проблема мира для воюющих стран возникла осенью 1916 г., когда начальник германского генерального штаба Фалькенгайн обратился к своему правительству с предложением о том, чтобы Германия взяла в свои руки инициативу в деле налаживания мира со странами Антанты. Это предложение не вызвало возражений со стороны германского императора Вильгельма II. Ему было ясно, что война на истощение людских и материальных сил не приведет к победоносному исходу и возможности диктовать условия мира. Таким образом, страны Антанты стали объектом германского мирного зондирования.

Шансы на русско-германское примирение были благоприятными. К декабрю 1916 г. царь одобрил план выхода из войны. В литературе немало говорится о тайных германо-русских контактах, имевших место в начале 1917 г. В этих контактах принимали участие тайные эмиссары германских союзников - Австро-Венгрии и Болгарии.

Революционные события в России существенно изменили ход войны. 6 апреля 1917 г. США объявили войну Германии, а вместе с ней и 14 государств Латинской Америки.

«14 пунктов» В. Вильсона.

Советская Россия после Октябрьского переворота 1917 г. вела переговоры с Германией и ее союзниками о заключении сепаратного мира. Страны Антанты, стремясь помешать заключению сепаратного мира, разрабатывали свой план окончания войны.

Существенное значение имела программа президента США В. Вильсона. 8 января 1918 г. в послании конгрессу он изложил программу с условиями мира и принципами послевоенного устройства мира, вошедшую в историю под названием «14 пунктов». Программа В. Вильсона легла в основу мирных договоров, суть которой заключалась в демократическом переустройстве мира.

Эта программа предусматривали следующие принципы:

1) открытые мирные переговоры и договоры, тем самым непризнание всех тайных договоров и соглашений;

2) принцип свободы морей;

3) принцип свободы торговли - устранение таможенных барьеров;

4) установление гарантий, обеспечивающих сокращение вооружений;

5) беспристрастное урегулирование колониальных вопросов;

6) освобождение Германией всех оккупированных ею российских территорий, предоставление России возможности определить свою национальную политику и вступить в сообщество свободных наций;

7) освобождение и восстановление Бельгии;

8) возвращение Франции оккупированных Германией территорий, включая Эльзас и Лотарингию;

9) исправление границ Италии;

10) предоставление народам Австро-Венгрии автономии;

11) освобождение Германией оккупированных территорий Румынии, Сербии и Черногории; предоставление Сербии выхода к морю;

12) самостоятельное существование турецких и автономию национальных частей Османской империи, и открытия черноморских проливов;

13) создание независимой Польши;

14) создание «всеобщего союза наций (Лиги Наций) в целях предоставления взаимных гарантий политической независимости и территориальной целостности, - равно большим и малым государствам».

Брестский мирный договор.

Однако первоначально Германия согласилась на мирные переговоры с Советской Россией, которые проходили в Брест-Литовске. Германия вступала в переговоры «по военным соображениям, желая скорее заключить мир с Россией...», и попытаться добиться реванша на Западном фронте. Кроме того Германия стремилась к расширению сырьевой базы.

Переговоры в Брест-Литовске велись в крайне не выгодных для России условиях: германские войска стояли под городом. 3 марта 1918 г. представителями Советской России, с одной стороны, и представителями стран Четвертного союза (Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции) - с другой подписан был Брестский договор, который состоял из 14 статей, 2-х заключительных протоколов и 4-х дополнительных договоров - русско-германского, русско-австро-венгерского, русско-болгарского и русско-турецкого.

По договору от России отторгались значительные территории: Польша, Литва, часть Белоруссии и Лифляндии (современная Латвия). Одновременно Россия должна была вывести оттуда войска. Германия сохраняла за собой большую часть Рижского залива, Моонзундские острова. Округа Ардаган, Карс и Батум передавались Турции. Кроме того, Россия должна была провести полную демобилизацию армии и флота. Договор предусматривал после его ратификации возобновление дипломатических и консульских отношений между Советской Россией и Германией и другими государствами Четвертного союза. Специальные предложения к договору определяли обязательства России предоставить Германии значительные торгово-экономические льготы и преимущества.

Таким образом, ценою огромных уступок, советское правительство заключило мир с Четверным союзом. Мир для России оказался грабительским, тем не менее, он был ратифицирован IV Всероссийским съездом Советов 15 марта 1918 г., однако в первые дни Ноябрьской революции в Германии Брестский мир был аннулирован Россией.

Заключение мира стало непосредственной задачей в 1918 г. так как, с одной стороны, одна из борющихся коалиций терпела поражение на военном фронте, а с другой, для центральных держав была еще и угроза революционного выхода из войны по примеру России.